Мы уже заметили, что до середины 1460-х гг., когда Эспина завершил свой Fortalitium, антимарранская литература редко обвиняла конверсо в религиозных преступлениях особо зверского характера. Тем не менее преступления, приписываемые им в экономической и социальной сферах, были именно такого бесчеловечного типа. Соответственно, претензии к ним в этих областях были более огульными и преувеличенными, чем религиозные обвинения, а сопутствующая им брань еще более непристойной и оскорбительной, чем что-либо иное в этой литературе. Мы неизбежно приходим к заключению, что социальная и экономическая деятельность конверсо вызывала более страстную и непримиримую ненависть, чем их предполагаемые религиозные прегрешения, и таким образом мы получаем некое доказательство того, что корнем вражды была «зависть».

Для того чтобы правильно понять, что подразумевается под этим утверждением и насколько оно соответствует фактам, мы должны копнуть чуть глубже. Ясно, что в данном случае «зависть» означает глубокое чувство неприязни и озлобления по поводу «успеха» конверсо, или, скорее, их достижений — чувство, растравлявшее некоторых «старых христиан». При этом аналогичные или даже более заметные достижения других групп населения Испании (среди «старых христиан») не вызывали ни такой лютой зависти, ни какой-либо зависти вообще. Из этого следует, что в случае конверсо, как и во многих других случаях зависти к экономическим достижениям, неприязнь и злоба, с которыми эти достижения были встречены, могли возникнуть не из экономических, а совсем из других источников. Мы попытаемся найти эти источники — нелегкая задача в большинстве случаев зависти, индивидуальной или коллективной, но в особенности в случаях групповой ревности, чьи мотивы могут корениться в событиях далекого прошлого.

Что же явилось тогда истоками этой групповой ревности, которую столь многие «старые христиане» испытывали по отношению к «новым»? Что превратило эту ревность в поток настолько мощный, что он смыл почти все стоявшее на его пути? Если мы правы, приписывая это в основном социальным и экономическим достижениям конверсо, то рост ревности должен совпадать с размером этих достижений. Тогда неизбежно встает вопрос: чего же такого достигли марраны в социально-экономической сфере, что вызвало столь яростную ненависть к их группе? Ясно, что для ответа на этот вопрос мы должны рассмотреть достижения конверсо на фоне того общества, частью которого они были.

II

Нет сомнений в том, что из всех достижений конверсо в различных социально-экономических областях больнее всего «старых христиан» Кастилии задевало занятие марранами многих ведущих позиций во всех четырех системах управления страны (королевской администрации, знати, Церкви и городов). Однако не вызывает сомнения и то, что возникшее в результате этого возбуждение сильнее всего чувствовалось в городах. Растущее влияние конверсо в кастильской городской администрации стало поэтому фокусом негодования «старых христиан», и оно все больше ощущалось как гноящаяся рана в нездоровых взаимоотношениях, развивающихся между двумя группами. Соответственно, наши замечания о социальных аспектах этих отношений прежде всего коснутся того, что кажется ключевым моментом в конфликте между «старыми» и «новыми христианами» в Испании.

Первое громоподобное свидетельство этого негодования было дано в Толедо в 1449 г., когда партия мятежников, правившая городом, издала печально известный «Толедский статут», закрывающий марранам дорогу ко всем должностям в будущем и отказывающий им в праве на уже имеющиеся у них должности. Конечно, мятежники опирались в основном на низшие классы, но те ни в коем случае не были единственными, кто поддерживал политику, выраженную в Статуте. Ее поддерживала и городская аристократия, взявшая в свои руки управление городом. На самом деле она так сильно настаивала на этой политике, что только ради этого аристократы были готовы занять компрометирующую и угрожающую позицию противостояния королю и неповиновения папе[2914]. Твердая решимость толедцев не допускать конверсо ни к каким должностям вновь проявилась в 1467 г., когда новый конфликт с их соседями-марранами предоставил им повод заново принять Статут, аннулированный к тому времени. И в этом случае мы видим, что толедцы изменили своим обязательствам перед их монаршим сувереном (т. е. Альфонсо, братом Энрике IV, которого они за два года до этого провозгласили королем), потому что он отказался удовлетворить их просьбы по поводу конверсо. Толедцы оставили его лагерь и присоединились к королю Энрике, который теперь был готов уступить их требованиям.

Однако Толедо не был единственным городом, решительно стоявшим за эту позицию. Такие города, как Сьюдад-Реаль и Кордова, где произошли кровавые нападения на «новых христиан», поспешили, вслед за погромами, заявить, что ни один марран не может занимать официальный пост в рамках их юрисдикции[2915]. Установив такие правила, города выразили чувства, охватывавшие многие городские общины. Вскоре, с приближением новой эпохи, это положение получило общенациональное распространение, и в последующие три столетия в Испании культивировалась мысль о том, что право на официальную должность является водоразделом между «старыми» и «новыми христианами».

Сопротивление «старых христиан» занятию марранами общественных должностей имело глубокие корни в испанской жизни. Еще в VII в. в Испании доминировали две традиции: противодействие занятию официальных должностей евреями и антагонизм по отношению к контролированию этих должностей евреями обращенными. В первом случае Испания не была одинока. Это явление сопровождало еврейскую жизнь во многих христианских странах с начала V в., хотя и не всегда определяло политику правителей в этом вопросе. Время от времени князья, движимые собственными интересами, занимали евреев на официальных управленческих постах, но там, где это происходило более или менее регулярно, вслед за этим неизбежно следовали взрыв ненависти к евреям и яростные требования убрать евреев с этих позиций. Явление такого рода наблюдалось в христианских королевствах, возникших в Испании во время Реконкисты, за исключением того, что тамошние правители лучше умели справляться с силами оппозиции. В этом смысле особо отличалась Кастилия, которая занимала евреев намного дольше и в большем количестве на руководящих должностях, чем любое другое королевство, и ни в одном из ее городов народ не реагировал с такой враждебностью на то, что евреи управляли частью христианского населения.

В то же время ни одна страна не могла сравниться с Кастилией также и в антагонизме по отношению к занятию официальных постов обращенными. Как и в случае евреев, этот антагонизм принял политические формы в городах. Толедо, как мы видели, стал лидером в движении против назначения евреев и конверсо на эти должности. Мы заметили их оппозицию евреям на высоких постах еще до 1108 г., а по отношению к марранам — как минимум с 1118 г. и далее. Однако между евреями и бывшими евреями существовала разница в статусе, поэтому нужно понять, где проходили границы требований, которые Толедо, а по его стопам и другие города могли