Если, конечно, удастся вытащить «Тень» из трясины. Насколько она понимала, Старкиллеру это вполне по силам, даже без техники.

Если, конечно, Старкиллер жив.

Да нет, конечно, он жив! Хватит забивать голову всякой ерундой. Пора выйти осмотреться.

Юно всё-таки захватила из внутреннего отделения шкафчика офицерский бластер, вышла в коридор и направилась к трапу. Шагать приходилось вверх по вздыбленной палубе, и девушка быстро почувствовала усталость. Судя по синеве губ, медицинский дроид накачал её легасангом. Но кровь есть кровь — как ни заменяй родную искусственной, а потеря сказывается.

Конечно, со временем искусственное станет родным, потому что выбора всё равно нет.

Выбора никогда нет. Ты хотела бы надеть своё любимое летнее Импи-шик и сбежать с крыльца родного дома, в сад, чтобы смеющаяся мама повернулась тебе навстречу, а отец перестал хмуриться, и всё было как раньше. Но выбора нет — и ты напяливаешь стандартную форму без планок, пыхтя выкарабкиваешься из тёмной «Тени» на грязные брёвна, брошенные прямо в болото, и с удивлением рассматриваешь импровизированный военный лагерь на опушке леса, а навстречу тебе с радостным воплем несётся землянин Половинкин.

— Привет, болящая! — радостно завопил землянин Половинкин, тут же, впрочем, сбавляя тон и принимая вид существа взрослого и солидного.

— Привет, — со слабой улыбкой ответила Юно.

— Вот, — сказал Коля, доставая из зловеще оттопыренного кармана своих чудовищных форменных брюк прозрачный флакон, — подарок. Пуля твоя, держи. Робот щупальцем достал, а я в банку положил — на память о боевом ранении. Ты как вообще?

— Ничего, — пожала плечами Юно, рассматривая исковерканный кусочек металла, — под бактой раны быстро заживают.

— Надо же… Товарищ Старкиллер так и говорил, а я, прямо скажем, не поверил.

Чуть в стороне, молча глядя на неё, стоял весь какой-то светлый Старкиллер, и девушка попыталась было соврать себе, будто ей всё равно, но сил на это у неё уже не хватило.

* * *

— Но сил на это у нас уже не хватит, товарищ Сталин.

— А девятый?

— Далековато… хотя можно подумать. Товарищ Шапошников?

— Подумаем, — пообещал Борис Михайлович, сдерживая кашель, — сколько у нас времени?

Сталин мягко положил ладонь на карту.

— Не торопитесь, нам необходимо взвешенное мнение. Сколько времени вам с товарищем Тимошенко потребуется?

Шапошников на секунду задумался.

— Полагаю, за два часа управимся, товарищ Сталин.

— Хорошо. Берите карты и работайте. Да, здесь, товарищ Поскрёбышев проводит.

— Товарищ Сталин, — сказал Берия, дождавшись, пока за маршалами закроется дверь. — Вы уверены, что нам так необходимо поддерживать лорда Вейдера в этом вопросе?

Иосиф Виссарионович повернулся к нему, покачивая мундштуком трубки, как указательным пальцем:

— Почему у вас возникают такие сомнения?

По интонации, с которой был задан этот вопрос, опытный царедворец почувствовал, что угодил в больное место. Ступать следовало предельно осторожно.

Он собрался с мыслями.

— Если рассуждать чисто прагматически, надо оценить расход наших ресурсов и сравнить его с выгодой, которую мы получаем или можем получить в сложившейся ситуации.

— Ресурсов?

— Ресурсов, армий, — уточнил нарком, — люди важны, но современная армия без снабжения воевать не может.

— Союзники утверждают, что готовы обеспечить снабжение своими грузовыми челноками, практически в любом потребном объёме и невзирая на воздушное сопротивление противника.

Берия помедлил.

— Я не знаю, какой объём подразумевает Вейдер, но сомневаюсь, что их авиация окажется в состоянии обеспечивать более дивизии. И то… это во-первых.

— Даже дивизия в глубоком тылу врага — это немало. Тем более что товарищ Шапошников предлагает пополнять личный состав за счёт окруженцев. Что во-вторых?

— Во-вторых, товарищ Сталин, — решительно сказал Берия, — я не верю в способность союзников противостоять немецкой авиации. С наших аэродромов до Белоруссии дотянуться будет невозможно, тут мы им ничем не поможем. А в тылу полосы строить, нормальные, с наземными службами — это маниловщина, извините.

Он перевёл дух.

— Да и будь у нас площадка — из чего воздушную армию формировать? Рычагова и Шахурина слушали ведь вчера буквально, нет сейчас ни самолётов, ни лётчиков. Нет, товарищ Сталин, из чужого тыла коридор не пробьёшь.

— Союзникам коридор не нужен, — заметил Иосиф Виссарионович, усаживаясь за стол напротив наркома, — у них вся авиация с возможностью вертикального взлёта и посадки и без ограничения по потолку.

— Так всё равно придётся выгрузку прикрывать, — кивнул Берия. — «Тень» немцы в воздухе сбили — что им помешает транспортный челнок сбить?

— Размеры, Лаврентий, размеры, — сказал Сталин, подтягивая к себе тонкую кожаную папку, — по словам товарища Вейдера, длина фюзеляжа имперского грузовика составляет восемьдесят пять метров.

Число это Берию поразило. Так, у ДБ-3 фюзеляж — пятнадцать метров, у ТБ-7, знаменитой петляковской восьмёрки, — двадцать четыре. Какой же размах крыльев должен быть у этих космических грузовиков?

— Это не всё, — произнёс внимательно следивший за реакцией собеседника Сталин, протягивая наркому лист бумаги, — у наших машин фюзеляж вытянутый, узкий, а тут — посмотри.

— Утюг, — охарактеризовал облик машины поражённый Берия, — или даже кирпич.

— Утюг, — согласился Иосиф Виссарионович, — и кирпич. И почти весь внутренний объём — грузовой отсек.

— И крыльев нет?.. Хотя реактивное движение ведь в крыльях не нуждается, всё верно. А вооружение?

— На машине установлены две крупнокалиберных автоматические пушки и восемь пулемётов. Каждый транспорт может нести четыре тяжёлых танка и четыре лёгких.

— Невероятно, — произнёс совсем уж добитый Берия, — так мы и тяжёлое вооружение сможем перебрасывать?

— Я тоже сперва не поверил, — подтвердил Сталин, наслаждаясь эффектом, — товарищ Вейдер передал изображения через Прокси.

— Иосиф, — наконец оторвался от рисунка Берия, — зачем мы им? С такой техникой они могут разбить любую земную армию.

— Не могут, Лаврентий, не могут. У них жёсткий некомплект личного состава. Даже покорив какое-либо государство, они не сумеют достаточно быстро обеспечить себя ресурсами для ремонта корабля.

— Зачем спешка?

— У них — там — тоже война. То ли уже идёт, то ли намечается. «Палач» остро необходим их руководству.

Наркому хотелось задать два вопроса, но он всё же остановился на более очевидном: