Может, удастся найти что-то подходящее в закромах Ирмаина?

Но не за пятнадцать же минут!

Ладно… ладно. Мне просто нужно немного времени, чтобы подумать.

Я снова нажала на переговорник. И снова неизбежный общий вызов.

— Керим, пришли Азата к мастерской господина. Бегом! Как придет, пусть тащит принца в ту же кладовую.

Надо будет перезавести часы в кладовке. Пусть наши красавцы поспят еще немного… а мы пока подумаем, что с ними делать.

— Слушаюсь, моя эрти, — невозмутимо ответил Керим. Цены ему нет!

А вот слаженный женский хор из нескольких ругательств оказался неожиданностью. Кто бы знал, что мои девочки и так могут.

*

Торопливо направляясь обратно в малый зал, я думала о том, что у меня на самом деле отличный план. Если бы ему еще и не мешали всякие… случайные факторы!

Случайный фактор Демьен ле Раден терпеливо дожидался и встал при моем появлении. Ну хоть кто-то все еще вежлив. И очень старательно делает вид, что я выгляжу как человек, а не огородное пугало или весьма потрепанный зомби.

— Прекрасная эрти! — посол отвесил церемонный поклон, как принято в Вербинии. Захотелось слегка похулиганить и исполнить книксен. Остановило то, что я все равно понятия не имею, как правильно в этом книксене приседать. Так что не стала выделываться, а поклонилась по-зенаильски.

— Прошу вас, садитесь. Что привело вас в наш скромный дом, господин посол?

— Я услышал о вашем несчастье и хотел бы принести свои соболезнования.

— Что ж, благодарю вас. Возможно, вы первый, кто в самом деле сочувствует нашему горю.

— А это и впрямь для вас горе? — мужчина испытующе посмотрел мне в глаза.

Я нахмурилась.

— Безусловно. Мой супруг был исключительным человеком и добрым мужем.

— Вот как… — он недоверчиво покачал головой. Ну да, наверное, сложно поверить, что девятнадцатилетнюю девушку и ее трехсотлетнего мужа могут связывать хоть какие-то теплые чувства. Наверняка он думает, что я рада-радешенька. — Что ж, тогда возможно, то, что я хочу вам сказать, покажется бестактностью в такой момент. Однако я знаю, что в Зенаиле не принято долго скорбеть по ушедшим.

— Вы правы, — я кивнула. — И что же?

— Видите ли, эрти Азанила… вы позволите вас так называть?

Наверное, лицо у меня стало примерно таким, как если бы я разжевала лимон. Примерно так я себя и чувствую каждый раз, когда слышу свое полное имя.

— Нила. Эрти Нила, прошу вас.

— О… благодарю. Эрти Нила, я наблюдал за вами и вашей деятельностью два года… и должен сказать, поначалу я не испытывал никаких симпатий к девушке, которая с энтузиазмом вышла замуж за богатого старика… простите. Но после… я видел, как вы относитесь к невольникам. Вы говорите с ними почти как с равными. Во всяком случае — видите в них людей. Поверьте, за годы работы в Зенаиле я повидал всякое, и это — большая редкость. Я также наблюдал за вашей работой. Для меня не секрет, что вы вели все дела своего супруга, и это удивительно!

Наклонив голову, я выслушивала дифирамбы своей персоне… и думала.

Вот так живешь себе и не подозреваешь, что за твоей жизнью, оказывается, кто-то пристально наблюдает…

— Чего вы хотите? — если его не прервать, он наверняка может еще долго рассыпаться в комплиментах.

— Я хотел лишь сказать, что все это вызывает искреннее уважение. Это действительно невероятно — учитывая принятое здесь воспитание девочек особенно, но и в Вербинии, где нравы куда свободнее, женщин, подобных вам, мне встречать не доводилось. Я знаю, что теперь вы в сложном положении, ведь вы должны вернуться к отцу и вновь выйти замуж, за кого он укажет… наверняка для женщины с вашим характером это будет непросто.

Ага… про завещание он, конечно, не слышал. Да и откуда бы?

— Вы пришли, чтобы выразить мне сочувствие?

— Не только… я бы хотел предложить вам свою защиту. Я скоро возвращаюсь на родину, и я… Я предлагаю вам стать моей женой. Единственной женой. Уехать со мной! Поверьте, в Вербинии совсем иначе относятся к женщинам. Вами будут восторгаться! Но даже если вдруг мы с вами не сойдемся характерами, если вы захотите свободы… что ж. К разводам в Вербинии тоже совсем иное отношение. Никто не будет презирать вас. Вы сможете открыть собственное дело, сможете…

Наклонив голову, я чуть вздохнула. Да… звучит безумно заманчиво. И лично для меня — это было бы, наверное, лучшим, о чем я могла бы мечтать. Если бы была одна. Впрочем, даже не одна — что бы ни двигало им, он мог бы как хозяин вывезти отсюда не только меня, но и всех невольников — но не Лейсан и Сафиру. А потом мы могли бы полюбовно договориться, расстаться… мечты-мечты.

А ведь он и впрямь не знает о завещании и моем приданом. И выглядит вполне искренне. Во всяком случае, я точно знаю, что нравлюсь ему. Он совершенно точно меня хочет. Но вот настолько ли?

— Чего вы хотите взамен?

— Я дворянин! — кажется, он всерьез оскорбился. — Мне не нужна плата за помощь женщине!

— Вот как? Но, видите ли, у меня есть приданое…

Посол лишь досадливо махнул рукой.

— Меня не интересуют побрякушки. Это ваше имущество. Разве что я был бы рад, если бы вы — исключительно в качестве жеста доброй воли — отдали мне бумаги вашего покойного мужа. Любые записи о дворцах-в-ларце, они помогли бы мне, а вам это едва ли что-то будет стоить…

Я криво усмехнулась. Демьен-Демьен. А ведь ты мне и впрямь нравился. И я тебе по-настоящему нравлюсь, я же вижу. Но всякий посол — чуточку шпион. Заполучить экономическую тайну, стоящую, как половина годового бюджета Вербинии, в самом деле было бы достойным завершением карьеры дипломата. А потом, действительно, можно и развестись — без всяких угрызений совести. Ты ведь и правда вывезешь угнетенную женщину Востока туда, где она сможет быть свободна и жить, как пожелает. Да она сама наверняка этого захочет!

— Видите ли, мое приданое — вовсе не побрякушки, а весь гарем Ирмаина ай-Мируза. Вам, господин посол, придется жениться на нас всех…

— Что?! — глаза мужчины шокированно расширились. Да-да, пилить, если вовремя не принесешь домой зарплату или напьешься в кабаке, мы тоже намерены всем коллективом, имей в виду, “женишок”! — Н-но… я не могу… в нашей стране не принято… я не готов…

— Увы, — я скорбно