— Доброе утро.

— Ты куда-то уходишь?

— Хочу осмотреть одно офисное помещение. Судя по рекламе, это как раз то, что мне нужно.

— Понятно.

В кофеварке осталось еще немного кофе на донышке, по-видимому, Деймон выпил уже не одну чашку, так как обычно они наливали кувшин до половины. Мелани взяла себе чашку, вылила в нее остатки кофе и вернулась к столу.

И в этот момент заметила на столе небольшой листок бумаги. Чек. В котором четким почерком Деймона вписано ее имя. У Мелани похолодело в груди, пальцы судорожно вцепились в чашку.

— Что это?

— Твое жалованье, как мы договаривались.

Боясь, что чашка выпадет из рук, Мелани аккуратно поставила ее на стол.

— Оно мне не нужно, ситуация изменилась.

— Согласен, одна часть нашего соглашения была нарушена — по взаимной договоренности. Но мы подписали контракт, и ты свои обязательства отлично выполнила. Деньги твои, ты их заработала. Можешь делать с ними, что хочешь.

«Что хочешь»? Мелани бы с удовольствием порвала этот чек на мелкие кусочки и швырнула ему в лицо.

Мелани уже собиралась поступить именно так, но ее остановил голос Деймона. Она по-прежнему стояла, Деймон тоже поднялся и положил руки на спинку стула, так сжав ее, что побелели костяшки пальцев. Его лицо было примерно такого же цвета, как эти побелевшие пальцы.

— Поверь, Мелани, я искренне сожалею о вчерашней ночи, ты даже не представляешь, насколько сожалею.

— Ради бога, что ты говоришь! Можно подумать, ты меня изнасиловал!

— Это было хуже, чем изнасилование.

— Хуже?

— Похоже, у меня вошло в привычку пользоваться случаем, когда ты не способна сопротивляться. Прошлой ночью... я повел себя непростительно.

Почему? Потому что использовал меня как замену Элен? Может, он закрывал глаза и представлял, что занимается любовью с бывшей невестой? И теперь его мучает совесть?

— Я понимала, что ты делаешь, и ты давал мне возможность тебя остановить.

Боль мешала Мелани говорить, казалось, кто-то вонзил ей нож в горло. Конечно, она и без признания Деймона знала, что прошлой ночью не она была истинным объектом его страсти, а только замещала Элен, но услышать, как он признает это вслух, оказалось гораздо больнее, чем она могла представить.

— Я знаю, что ты бы остановился... если бы я попросила.

— Понимаю, почему ты этого не сделала, — усмехнулся Деймон. — Все в порядке, я не жду от тебя объяснений. Наверное, тебе нужен был своего рода катарсис. Надеюсь, тебе стало легче. Но моя вина от этого не уменьшается. Я повел себя как эгоистичный мерзавец, я тобой манипулировал. То, что я не использовал никакой защиты... это было не случайно, я сделал это нарочно и прошу у тебя прощения. Клянусь, со мной такое впервые. Возможно, ты забеременела.

Потолок качнулся над головой Мелани. Так вот за что он извиняется, вот в чем считает себя виноватым... В том, что не воспользовался презервативом? Нарочно? Господи, что все это значит?

Она так старалась сосредоточиться на предмете, который тревожит Деймона, что у нее закружилась голова.

— Маловероятно, чтобы я забеременела... с одного раза.

— Но если ты все же... — Деймон замолчал, и Мелани увидела, как он натужно сглотнул, — я буду рядом с тобой столько, сколько ты захочешь. Но этот чек предоставляет тебе свободу. А сейчас — выбор за тобой, ты вправе сама решать, что делать.

— Выбор за мной? — механически переспросила Мелани.

Разве я уже не сделала свой выбор, став его женой? Я-то надеялась, что это навсегда, пока смерть не разлучит нас. Деймон хочет, чтобы я ушла? Увидев Элен, он понял, что не сможет быть с другой женщиной и что наш брак — фикция, как с самого начала и было задумано?

Пол уходил из-под ног, и, испытывая потребность за что-то ухватиться, Мелани вцепилась в спинку стула. Она чувствовала: что-то не стыкуется, ей нужно все как следует обдумать, — но очень трудно мыслить логически, когда твое сердце рассыпается на тысячи кусочков, каждый из которых кровоточит.

И она еще считала, что ее сердце разбито, когда Саймон сбежал? Да она просто не знала, что такое «разбитое сердце». Боль, которую она испытывала тогда — ничто по сравнению с невыносимой мукой, которая разрывает ее на части сейчас. Предательство Саймона не вызвало у нее истерики, и Деймон тогда назвал ее прагматичной. Господи, да она просто-напросто не знала тогда, что такое любовь. Когда рушится настоящая любовь — это совсем другое, это невозможно пережить. Боясь закричать в голос от боли, Мелани закусила губу и стала считать про себя, чтобы успокоиться.

— Прошлой ночью я сделал все, что мог, чтобы удержать тебя... чтобы у тебя был от меня ребенок. Сейчас, при свете дня я понимаю, как жестоко ошибался. Я знаю, что моему поведению нет и не может быть оправдания. Не знаю, сможешь ли ты когда-нибудь меня простить... это тебе решать. И если ты захочешь уехать, я не имею права тебя винить, я только не хочу этого видеть.

— Ты хотел связать меня ребенком... А почему ты решил, что я могу уйти?

— Я помню, как ты плакала вчера в машине после...

Вчера? — удивилась Мелани. Причем тут мои вчерашние слезы?

— После встречи с Саймоном и Элен, ты имеешь в виду? — Набравшись смелости — в конце концов, она имеет право знать! — Мелани требовательно спросила: — А как насчет тебя самого?

— А что я?

— Почти все время, что мы просидели в гостях, ты не сводил глаз с Элен. А как ты смотрел на Саймона? Да ты был готов его убить!

— Конечно, я хотел его убить! А как же иначе после всего, что он с тобой сделал? Я бы из него душу вытряс, если бы ты мне только позволила. Но ты ему улыбалась, поздравляла с будущим ребенком... Помню, когда я увидел тебя с племянником на руках, мне вдруг страшно захотелось, чтобы это был наш ребенок, чтобы смотрела так на нашего малыша. Я уже знал, что люблю тебя...

— Что ты сказал?!

Казалось, Деймон не услышал ее сдавленного восклицания.

— Именно тогда я понял, что это настоящее, это навсегда, и совсем не похоже на то, что я чувствовал к Элен или к любой другой женщине. Я люблю твою храбрость, твою зрелость, твою страстность. Каждый день я открываю в тебе что-то новое, и мне все в тебе нравится.

Перед глазами Мелани как будто сверкнула слепящая вспышка.

— Так почему, скажи на милость, ты пялился на Элен?! — закричала она, чувствуя необъяснимую злость.

Деймон оторопел.

— Разве я на нее пялился? — И сам же ответил: — Да, наверное. Я пытался понять, что в ней находил, почему решил, будто был в нее влюблен. Она показалась мне совершенно чужой, не верилось, что я был близок с этой женщиной. Сейчас я чувствую к ней только что-то вроде жалости. Я бы не смог прожить с ней жизнь. Я не хочу жить ни с кем, кроме тебя.