Стрелок и Бара

— Здравствуй, Бара!

— Здравствуй, милый! Наконец-то ты приехал. Что у тебя с лицом? Ты сильно изменился за эти три с половиной года, что мы не виделись.

— Некоторые говорят, что я изменился до неузнаваемости.

— Ну, так говорят те, кто ищет портретное сходство. Я вижу, что у тебя переделанное лицо. Но я с сотни метров сразу узнала тебя по походке, по повороту головы, а потом по голосу, когда ты сказал «Здравствуй, Бара!», по интонации…

— Странно. Я старался подойти к этому ресторану незаметно.

— А ты и подошел, можно сказать подкрался, незаметно для всех.

— Для кого это для всех?!

— Не цепляйся к словам, дорогой. Ты же прекрасно понимаешь, что на сегодня ты мой единственный свет в окне. Мне нет смысла не верить тебе. Ты — человек, перевернувший всю мою жизнь!

— Свет в окне — это что-то очень уж русское. Не так ли?

— Да, это типа идол, почти икона, на которую молятся. Знаешь, я совершенствуюсь в русском, благо в университете полно русских преподавателей, а в Праге — готовых всегда поболтать богатых русских бездельниц.

— И бездельников.

— Бездельники — не мой профиль. Меня интересуют деловые люди. Они перспективней. Ты же сам говорил. Но они практически все женаты и загружены делами! Зато их жены и дочки, действительно, умирают от скуки в нашей златой Праге. И они мне очень помогают своей готовностью учить меня языку бесплатно.

— Твой английский стал лучше. Здесь вроде бы, мало англичан.

— Достаточно. Для совершенствования языка достаточно.

— Я им завидую.

— Не надо, дорогой, им завидовать! Детей туманного Альбиона здесь, в Праге, надо жалеть! Они настолько растерялись от прелестей, и постоянной сексуальной готовности местных дам, что, по-моему, уже не в состоянии отличить милых девушек, типа меня, от профессионалок, делающих совершенно такие же минеты, но за деньги.

— Ты не была такой категоричной раньше.

— Раньше я радовалась каждому дню, который прожила! Даже без повода!

— А теперь?

— А теперь я радуюсь каждому дню по причине того, что он приближает меня к намеченной цели. Разве ты забыл, за что ты платишь?

— Плачу не я — а Фонд имени моего умершего друга. И если я не ошибаюсь, то задача Фонда, а значит и его цель — дать способной молодежи из бедных семей получить достойное образование.

— Способной на что?

— Ты же знаешь.

— Нет, я не знаю. За эти годы, с тех пор как перевелась из нашего захолустного университета в Прагу, я встретила много мальчиков и девочек, которые куда более талантливы, чем я. Но их никто не поддерживает. А про твой Фонд, как ты приказал, я никому никогда не рассказывала.

— Я не приказывал. Фонд — не секретная организация. Я просто попросил.

— А я согласилась. Из искреннего уважения к своим спонсорам.

— Послушай, ты, наверное, догадываешься, что я приехал не случайно — наступило время менять твою жизнь. Ты поедешь учиться в Штаты и, возможно, делать там диссертацию по славянским языкам.

— А меня возьмут?

— Твой руководитель диплома и будущей диссертации получит на днях предложение, от которого ни один вменяемый ученый не сможет отказаться.

— А я тут при чем?

— При том, что его приглашают преподавать и вести научную деятельность в Штаты. Ему дают хороший оклад, деньги на научную работу, а, самое главное, разрешают взять с собой одного ассистента. При условии, что тот станет тоже преподавать и заниматься наукой. Просто за существенно меньшие деньги.

— И этой ассистенткой буду я?! У нашего профессора есть выбор.

— У него нет выбора. Люди, представляющие наш Фонд, ставят всего одно условие — его ассистенткой можешь быть только ты.

— А если он взбрыкнет?

— За такие деньги, еще не взбрыкивал никто, и делал все, что просят. Тем более, что работать в Штатах — его мечта.

— Да, он давно хотел распространить свое научное и преподавательское влияние куда-нибудь на Запад.

— Ну, вот и распространит.

— Здорово! Можно я тебя поцелую?!

— Конечно. Пусть лучше думают, что я твой любовник, чем сутенер.

— Много они понимают! Таких сутенеров судьба дарит только самым счастливым девушкам в мире! Ты — прелесть!

— Ладно-ладно. Пойдем, прогуляемся. Нам есть о чем поговорить.

* * *

— Бара, ты помнишь, о чем мы говорили с тобой в Париже?

— Во время секса или после него?

— После.

— Конечно, помню.

— Ну, вот и повтори, пожалуйста, близко к тексту, все, о чем мы договорились. А я поправлю тебя, если ты что-то забыла или перепутала.

— Хорошо. Ты сказал, что я должна сама, без чьей-либо помощи перевестись из нашего захолустья в Прагу. Дал денег. Приодел. Сфотографировал у настоящего модного фотографа. Потренировал в сексе. Это было чрезвычайно приятно, за что большое тебе спасибо. Мы договорились, что по твоим приказаниям я должна работать, то есть спать, с кем скажут. Если я буду хорошей девочкой, то меня через пару-тройку лет найдет Фонд имени профессора Гонсалеса и поможет не только дотянуть до диплома, но если я не буду дурой, то и до получения ученой степени. Ты сказал, что Фонд имеет возможности направлять своих стипендиатов в любую страну. А мне направление Фонда поможет найти мужа-миллионера, который «случайно» окажется рядом с хорошенькой стипендиаткой. То есть со мной. Неужели ты уже нашел мне кандидата в мужья?!

— Да. Вот его фото, кстати.

— А он мил.

— И очень богат. Одна проблема. Он избалован вниманием местных студенток и преподавательниц. Поэтому нужна приезжая из Европы девушка, якобы не знающая сколько он стоит. В-общем, на мой взгляд, если ты сыграешь сама себя, то твои шансы на успех огромны!

— То есть, я влюбляю его в себя и становлюсь женой миллионера.

— Не просто миллионера. А единственного наследника из очень могущественной семьи.

— А его родители, как это нередко бывает, случайно не имеют по поводу кандидатуры будущей невестки никакого особого мнения?

— В том-то и дело, что имеют! Они ненавидят всех, кто вьется вокруг их семьи из-за денег. Но поскольку так устроена жизнь, то они давно смирились с этим, и решили, что лишь бы сыну нравилась его будущая супруга и они примут ее безо всяких оговорок.

— А как они относятся к славянам?

— У папы дед был русским генералом. А мамины предки происходят из польских шляхтичей. Это же Америка! А не Германия времен нацизма!