Она пребывала на земле уже очень давно, эта бесформенная бестелесная сущность: она – ровесница самого мироздания, оставшийся незамеченным фрагмент бытия, подобный обрезкам на полу закроечной, и время от времени она засыпала на века, но сейчас снова бодрствует.

Бодрствует – и голодна.

Ее предназначением было и осталось поглощение, пожирание – и все беды, которые она создавала во все периоды цивилизации и до начала самой цивилизации, были нужны только для того, чтобы порождать ненависть и страх, утоляющие ее нескончаемый голод. Она подгоняла ход истории под свои нужды, раздувая волнения, провоцируя конфликты, разворачивая потенциально мирные соглашения в сторону агрессии, снова и снова.

Она вселилась в гадюку, которая укусила рыцаря короля Артура в Камлане, начав последнюю битву, овладела сердцами и умами тех, кто поджег библиотеку в Александрии. Когда монголы захватили Багдад в 1258 году и воды Тигра стали черными от чернил погубленных книг и красными от крови погубленных людей (девяносто тысяч погибших), она пировала. Однако она способна концентрировать свое внимание гораздо более прицельно, и часто самые любимые ее блюда оказывались приправлены тем глубоким страхом, который порождается делами рук одного человека, – оцепенением, которое охватывает город при череде громких и таинственных убийств. Она находит некое удовлетворение от столь тонкой и тщательной работы.

А паутина из нитей, которые она соткала и протянула по этому городу через сердца и умы, через темные дыры под землей, с помощью пылкой веры, почти завершена. Возможно, приходит время эндшпиля, время питаться.

Вера этих фанатичных богопросителей, в чьем готовом культе сущность устроилась, словно новый король, занимающий захваченный трон, оказалась на удивление питательной и жирной. Оказалось, что они идеально подходят для ее целей: группа мужчин, только-только объединившаяся в крошечную секту с намерением следовать примеру давно забытого тайного общества. Они были совсем обычными, хоть и очень активно поклонялись своему пониманию Бога.

Сущность с самого начала была весьма ими довольна: их рьяная вера была необычной и вкусной. Поначалу она только наблюдала, затем начала влиять на этих верующих, входя в их души и умы, делясь с ними крохами своей огромной, неизмеримой силы, делая их при этом не совсем людьми. Теперь их вера переродилась из преданности в бездумное сумасшествие, которое само по себе достаточно пикантно, однако сущности нужнее бесформенный ужас – тот концентрирующийся страх, который ее мелкие полусоздания творят в городе наверху. Всеобщий страх, вызываемый убийствами, и яркие сладкие всплески, возникающие всякий раз, как кто-то обнаруживает наблюдение… преследование… двух точек голубого света. Смерти чудесны, но страх намного лучше. Она намеревалась растянуть этот процесс еще на какое-то время, но возможно, час уже настал.

Столь питательная и чудесная концентрация боязни в городе создалась не только благодаря убийству обычных людей, что само по себе стало бы достаточно хорошей наградой за все усилия сущности, однако время от времени у нее появлялась возможность вкусить более редкий и крепкий напиток. Ужас живущих сладок… А вот ужас мертвых – настоящий деликатес.

Когда она только устроилась на этом месте и начала подбирать себе инструменты, у нее не было намерения тратить силы и внимание, необходимые для того, чтобы заняться немногочисленной группой городских чудовищ. Чудовища существовали всегда – это неизменный факт. Обычно требовалось слишком много усилий, чтобы управлять ими, воздействовать на их разум так, как можно воздействовать на короткоживущие и более яркие сознания, окружающие их, однако на этот раз ей попалась маленькая команда – инструмент! – оказавшаяся удивительно удобной для подобного скачка. Сущность весьма горда. Вооружившись своими милыми отравленными ритуальными игрушками, они, ведомые ею, весьма успешно напрямую атакуют чудовищ и преследуют тех людей, которые, видимо, имеют для чудовищ какую-то ценность. Пьянящий букет сверхъестественного страха испытывать приятно: он действительно гораздо лучше утоляет ее бесконечный голод… так, как ничто уже очень давно его не утоляло.

Когда главный прислужник сущности обнаружил, что отлученный все еще жив, что лекарка чудовищ, которую отверженный не сумел убить, доставила то, что осталось от их изгнанного брата, в безопасное место, он пришел в ярость, пылал ненавистью, сверкал сладчайшей решимостью исправить эту ошибку.

То, что эта женщина должна умереть, было понятно с самого начала: она оказалась до странности нужной чудовищам, так что ее убийство распространит среди городских немертвых волну не только страха, но и отчаяния, и сущность очень на это рассчитывала. Молодой человек, укравший книги, был гораздо менее важен, так что казалось достаточным его просто напугать.

Питательный, пьянящий гнев главного прислужника, вызванный провалом первой попытки избавиться от той женщины, немного отвлек сущность от ее голода – но ненадолго. Теперь она тянется к разуму прислужника – к алому сумбуру глубокой и пылкой веры, который представляется сущности прекрасным, – и легонько его подталкивает. Ждать приходится недолго: вскоре мужчина уже оказывается в ее зале – в комнате странного талисмана, который стал ее обиталищем, – и падает на колени в слепящем свете. В подобной домотканой сутане с капюшоном он мог бы стоять на коленях перед самыми разными алтарями прошедших столетий. Этот зал – такое же святилище, как и любой собор из камней, золота и ярких витражей.

«Подойди ближе, – произносит сущность у него в голове. Покрытое рубцами лицо и пустые неослепленные глаза прислужника устремлены на нее, полны благоговения. – У меня есть дело для тебя».

– Да, Господь мой, – откликается он шепотом, еле слышным на фоне бесконечного гула, – я больше Тебя не подведу.

«Знаю. – Голос звучит мягко. – Я сделал тебя служителем Бога, мстителем, карающим заслуживших Мой гнев. Твоя душа чиста, на твоих устах имена Бога, в руке твоей – разящий огромный и крепкий меч».

Говорить оборотами и ритмами, которых ожидают инструменты, всегда было легко. У сущности талант к языкам, так что играть роль очень специфического Бога этих людей оказалось совсем нетрудно. За тысячелетия она побывала многими богами. Множеством.

Прислужник низко перед ней склоняется. На залитом голубым светом лице блестят слезы.

– Да, Господи. Благодарю тебя, Господи. Каков будет Твой приказ?

В его голосе звучит такая радость!

«Пусть они сгорят в огне, – говорит голос внутри света. – Разожги огонь, и пусть в этом пламени сгорят злые, сосущие кровь, и их слуги, вор и шлюха Дьявола, и демон, и отлученный. Пусть их всех пожрет огонь. Нет ни тьмы, ни тени смертной, где могли бы спрятаться творящие беззаконие».

Он горячо кивает.

– А пожар не распространится, Господи?

«Пусть распространяется. – Сущность позволяет легкому удовольствию и веселью проникнуть в свой голос. Ах, как давно она не палила дотла целый город, как давно не питалась настолько хорошо! Все получится даже лучше, чем ожидалось: преданность ее инструментов делу очищения этого мира от зла чудесна и на удивление совпадает с ее собственными целями. – «Я отвернулся от этого града за его злые деяния, а не за добрые, и отдаю его в твои руки», – говорит она словами книги, которую он штудировал всю жизнь. – Ты сотрешь его с лица Земли, сожжешь огнем его башни и все, что в них. Пусть он распространится. Пусть смерть падет на них, и пусть они отправятся прямо в Ад, ибо грех живет в их домах и среди них».