− Ну вот, теперь встретились, − скупо улыбнулся Миша, восприняв переход на «ты» совершенно спокойно. — О чем поговорить-то хотел?

− О твоих показаниях. Мишаня, давай обойдемся без предисловий. Я точно знаю, что ты дал следователю ложные показания. И я хочу, чтобы ты свою ошибку исправил. Пока не поздно.

− Тогда разговор закончен. Я перед тобой отчитываться не обязан, но все же скажу: никакой лжи в моих показаниях нет. Понял? Все, я на работе.

− Да ты не торопись, − бросил ему вдогонку Сергей, и проскользнуло в его интонациях нечто, заставившее Григорьева остановиться. — Ты подумай сначала. Твоя ложь все равно вскроется. И не только из-за телефона, который ты так оригинально заряжаешь, через нерабочую розетку, − Сергей усмехнулся. — И потянут тебя по статье, за заведомо ложные показания. Даже если и не посадят, то штраф назначат, или какие-нибудь исправительные работы. И штамп на тебе вечно будет висеть: «судимый». Думаешь, он твоей карьере не помешает?… А если сам придешь в следственный отдел и дашь правдивые показания, то никто тебя ни в чем не упрекнет. Максимум, следак поинтересуется, почему ты раньше врал. Но у тебя же есть причина, и ты ее объяснишь, и Харченко тебя по-человечески поймет. А я тебе еще и денег заплачу. Представляешь, какая удача? Обычно свидетелей подкупают, чтобы они ментам врали, а ты деньги получишь за то, что правду скажешь. Так как?

− Никак.

Сергей помолчал с минуту, легонько пристукивая носком ноги по ступеньке крыльца. Миша чувствовал, как он отчаянно борется с закипающим гневом, с желанием надавать ему, Мише, по лицу и по шее.

− Слушай, но ты же не подонок, − выдавил наконец Сергей. — Как ты жить будешь, если Настю осудят на восемь лет тюрьмы? Ты ведь с ней знаком с первого курса! А твои показания очень мешают. Точнее, твоя ложь мешает. Тебе же только одну фразу нужно сказать следаку, и Настю выпустят из изолятора…

− Какую фразу? — хмуро спросил Григорьев.

− Да что Абрамов был уже мертв, когда вы с Юлей ушли из домика. Не видел ты его живым, не разговаривал с ним! И в домик ты пошел не за телефоном, он у тебя все время в кармане лежал. Ты за девчонку свою переживал, думал, что она начнет с Абрамовым мутить, не хотел их вдвоем оставлять.

Миша молчал. Он чувствовал себя несчастным. Он никогда не принадлежал к числу людей, которые совершают неблаговидные поступки, не выводя свою совесть из состояния сладкого сна.

− Вот что я скажу тебе, Серега, − сквозь зубы произнес он. — Ты стараешься ради своей бывшей девушки, а я − ради настоящей. И не надо давить на мою совесть, на мою порядочность… ты бы сам поступил так же на моем месте. Короче, все, не о чем больше говорить. И ни от одного слова в своих показаниях я не откажусь.

Он резко повернулся и вошел в торговый зал, чувствуя всеми нервными центрами спины и шеи взгляд, наполненный такой жгучей злобы, какой хватило бы на испепеление всех земных пороков.

* * *

Светлане Семченко никакое такое «агапэ» не было ведомо. Если бы она перенеслась на машине времени в какой-нибудь древнегреческий полис, местные жители наверняка бы причислили ее к тому типу людей, которые не представляют любовь без эротического обладания.

С Сергеем Волковым она познакомилась и переспала в один и тот же день, в первой половине марта. Точнее − в ночь с восьмого на девятое марта. Утомленная бурным отмечанием женского праздника, она стояла с двумя подружками на обочине дороги и сигналила проносящимся мимо автомобилям. Понятно, что все три подружки находились в приподнятом настроении, вызванном употреблением горячительных напитков в узбекском кафе. Ждать им пришлось недолго, почти сразу же остановилась серебристая «нексия», управляемая молодым красивым брюнетом. Был он явно не в духе, отвечать на пьяные вопли и заигрывания девушек не стал. На их предложение «сделать им подарок» и развезти по домам бесплатно не повелся. Пришлось расплачиваться наличными деньгами. Подружки Светы жили недалеко от центра, от них водитель избавился быстро. Остались в машине вдвоем. Пока ехали до северо-восточной окраины Города, где Света на паях с еще одной подругой снимала двухкомнатную квартиру, разговор более или менее наладился. Молодой человек назвался Сергеем. Света без умолку щебетала, успела за двадцать минут рассказать о трех своих бывших ухажерах и о своих взглядах на межполовые отношения. Сергей изредка поглядывал на нее, слушал и улыбался. По некоторым признакам, доступным только женскому восприятию, девушка поняла, что все же понравилась своему новому знакомому. Писаной красавицей она не была и сама себя таковой не считала. Зато она знала, что у нормального мужчины при взгляде на нее случается обострение того самого «основного инстинкта», воспетого Шерон Стоун в одноименном фильме. Она была невысокой, чуть склонной к полноте девушкой, с длинными каштановыми волосами и весьма выдающимся бюстом. Многочисленным мужчинам, с которыми Света за двадцать один год своей жизни имела близкие отношения, она казалась аппетитной, сексапильной, соблазнительной, привлекательной… но никак не красавицей.

Уже возле дома Света вспомнила, что подружка, с которой она делила квартиру, ночует сегодня у своего парня. У самой Светы на тот момент парня не было, и она вдруг поняла, что ей жутко не хочется одной подниматься в квартиру и коротать ночь. Да и спать ей тоже совсем не хочется… А хочется, наоборот, продолжения праздника… И мужского общества тоже.

Новый знакомый весьма положительно отреагировал на ее приглашение «зайти и продолжить знакомство». В квартире весьма кстати нашлась старая заначка, полбутылки французского коньяка. Принадлежал он, строго говоря, не Свете, а ее подруге, но Света никогда не относилась серьезно к понятию собственности и не проводила четкой грани между «своим» и «чужим».

Ночь, красивый парень и не очень трезвая симпатичная девушка в квартире без посторонних, дорогой коньяк, приглушенный свет… Ситуация была стандартной. Мир должен был перевернуться, чтобы через час или полтора Сергей дружески пожал руку своей новой знакомой и поехал к себе домой. Но мир не перевернулся, и очень скоро состоялось интимное соитие, повторившееся до утра еще два раза…

Вступать в сексуальную связь с мужчиной после полуторачасового знакомства Свете Семченко приходилось и ранее. Правда, обычно «зайти и продолжить знакомство» приглашали ее, а не наоборот. Но никогда прежде ей не приходилось за одну ночь так сильно привязываться к новому человеку. Обычно огонь ее чувств пылал несколько дней и угасал от малейшего дуновения ветерка. Света придерживалась более чем свободных взглядов на сексуальные отношения мужчины и женщины. Она никогда не читала трудов Ленина и вообще плохо представляла, кто такой Ленин, но вполне разделяла его мысль о том, что в будущем идеальном обществе осуществить половой акт будет настолько же просто, как выпить стакан воды. Так что ни о какой привязанности и вообще ни о каких серьезных долговременных отношениях речь обычно не шла.

С Сергеем же было не так. Она не желала отпускать его от себя, хотела быть с ним снова и снова. Вот уже в течение двух месяцев их связывали близкие отношения… Правда, очень многие люди, особенно представители старшего поколения, не назвали бы такие отношения близкими. Держались они почти исключительно на сексе. Молодые люди почти не разговаривали, а если разговоры и были, то преимущественно в постели, после любовной неги. Света болтала о том, что казалось ей важным. Сергей в основном молчал, но своей улыбкой и короткими репликами побуждал ее рассказывать еще и еще. Слушателем он был отменным, и девушка искренне верила, что ему действительно интересны ее рассуждения о новой коллекции женского белья или рассказы про личную жизнь ее подруг, с которыми Сергей даже не был знаком. Сам он о себе и о своем прошлом почти не рассказывал, да Света особо и не интересовалась.