еще на уровне подсознания сопричастных к истинной истории творений Господа, можно создавать новую Историю: монголо-татарское иго, крещение, обряды и тому подобное. Кто, как не сами человеки с этим справятся лучше всего?

И финны с карелами и прочими вепсами потекли на другой континент. Дошло до того, что в 1922 году США ограничили иммиграцию из Финляндии, тем самым перенаправив поток на Канаду. Разницы для новоприбывших, в общем-то, не было. Через восемь лет большая часть их снова двинется в обратный путь, правда, не в лицемерную финскую республику, а в окрепшую Россию. Приедут, будут работать, а потом в тридцать шестом, их расстреляют.

Как к такому положению вещей отнеслись финские власти — неведомо. Вероятно, никак. Никто не озаботился потерей ста тысяч уверенных в своих силах финнов, ливвиков, людиков, вепсов и инкери. Только однажды Густав Маннергейм почешет в затылке: если мы такими темпами продолжим «Зимнюю войну» с Россией, то скоро нации будет нанесен вред невозвратной потери населения. Чего же он раньше не чесался?

Да не привыкли они, люди высокого положения и полета, чесаться. Потому что есть за них, кому чесаться.

Без малого через сто лет тетки в миграционной службе продолжают вбрасывать в страну десятки тысяч неспособных ассимилироваться арабов и прочих индусов и стоят насмерть против въезда, даже подтвержденного недвижимостью, работой и достатком выше среднего, соседа — такого же северянина, только карела по национальности. Женщины, получившие власть над людскими судьбами, почему же вы такие суки?

Тойво ушел от тети Марты совершенно подавленным. Вроде бы считал, что готов к любым превратностям системы, но, бляха муха, как же оказалось тоскливо с ними мириться!

Больше с добрейшей тетей Мартой он не встретился. Та действительно покинула Россию, но не через границу с Финляндией, которая практически перекрыла любое легальное сообщение со страной Советов, а через эстонский город Ревель, то есть, Таллинн. На пароходе они отплыли в Стокгольм — и только их и видели!

Связь с Лоттой, даже такая неустойчивая, оборвалась напрочь.

Бокий куда-то запропастился, отчего опасающийся встречи с ним Тойво слегка расслабился. Оно и понятно: пришили Мирбаха, было, заинтересовавшегося некоторыми древностями Холмогор. Решил граф, что Шлиман, жуликоватый романтик и фантазер, не там нашел Трою. Конечно, не там! Холмогоры, как название, и произошло от kolme — три. Что там в земле сокрыто — пес его знает. А немцы вполне могли к этому делу подойти со всей своей педантичностью и скрупулезностью. Заручиться поддержкой Вовы Ленина — и все наследие предков коту под хвост. У Бокия сейчас было забот больше, нежели какого-то Антикайнена доставать.

Не то, чтобы Тойво его боялся, но лишний раз смотреть в змеиные глаза не было никакого желания. А вообще, положив руку на сердце, ему хотелось подраться с товарищем Глебом. Если раньше у того было великое множество преимуществ, то теперь с этим можно было уже посоперничать. Дело, конечно, касалось только физических кондиций, никак не властных или политических возможностей. Бокию в Тойво нужно было не так уж и много: кровь, печень, ну и голова. Тойво в Глебе было нужно — да, пожалуй, ничего не было нужно. Чтобы оставил в покое — вот и все.

Где-то еще на просторах галактики вращался другой друг по имени Мищенко. Его бы Антикайнен отловил, а отловив — сделал бы с ним казнь. Да не погнушался бы, пожалуй, и пристрелить откуда-нибудь из-за угла. В таком большом мире нельзя им все-таки сосуществовать, кто-то должен непременно умереть. Страдания Лотты террористу-революционеру Мищенко Тойво никогда не собирался прощать.

Но тут наступил съезд молодежи, который помимо выступлений должен был знаменоваться банкетом. Народу в Москве собралось по этому поводу изрядное количество: 176 делегатов, представляющих 22100 членов молодежных организаций. Ну, и девушек тоже представляющих.

Самым главным организатором считался молодой Лазарь Шацкин, которому на тот момент было всего шестнадцать лет. Он на съезде был основным докладчиком по Программе комсомола, которую сам же и написал. Тогда же и создалось это сокращенное название коммунистического союза молодежи. Всем подобное обращение понравилось, хлопали ему, как ненормальные. Парни с вихрами и девушки в косынках пребывали в состоянии небывалого подъема. Хотелось изменить весь мир, создать царство труда и справедливости, а еще хотелось любви, такой большой и светлой.

Тойво, несколько скептически относившийся к разного рода съездам и созывам, поневоле поддался всеобщему настроению и тоже хлопал, не жалея ладошек и Шацкину, и Оскару Рывкину, и Ефиму Цетлину, трем евреям, воплотившим в жизнь идею основания комсомола по всей России.

Съезд проходил с 29 октября по 4 ноября 1918 года, вошедший в историю, как Первый Всероссийский съезд рабочей и крестьянской молодежи, провозгласивший создание комсомола — Российского коммунистического союза молодежи. Поминутно прибегали на трибуну какие-то взволнованные посыльные и зачитывали приветственные телеграммы-молнии от Владимира Ильича, от Троцкого, от всяких там Бухариных и Рыковых, от Буденного, от коллектива прачек Краснопресненского района столицы, да, вообще, от кого попало. Только от Бокия не было молний.

И делегаты хлопали, хлопали, хлопали. Раскрасневшиеся девушки позволяли хлопать себя по ягодицам, а парни — по плечам. В перерывах хлопали в буфете по стопке водки, либо фужеру игристого вина. Хлопали глазами, в удивлении, хлопали ушами, не веря им. Неделя промчалась, как один хлопок.

Тойво большею частью молчал, но от вопросов не уходил, коли уж такие возникали. Он уже мог рассказать, как финские молодые люди, сделавшись комсомольцами, без раздумий возьмутся за выполнение самых ответственных заданий Партии и не будут при этом щадить ни врагов, ни себя. Беспощадными сделаются финские комсомольцы.

Также он осуждал поведение белофиннов на переговорах в Берлине по установлению мирных отношений, устроенных по инициативе советского правительства. Ставленники лахтарит — здесь приходилось объяснять, что «мясниками» называют врагов финского трудового народа — ведут себя вызывающе. Но их требования: получить всю Советскую Карелию, большую часть Кольского полуострова и Петроградскую губернию — наглая инсинуация. Срыв переговоров лежит целиком на Свинхувуде, Таннере, Маннергейме и их приспешниках. Враги не пройдут, no, как говорится, pasaran, товарищи. Мочи козлов!

Молодежь гневно сверкала глазами и сжимала кулаки. Мочи, в самом деле, козлов!

Вот в таком самом решительном состоянии души Тойво вступил на учебу в школу красных командиров, ее финское отделение, едва только отгремел прощальным банкетом Первый учредительный съезд комсомола.

Однако если есть прилив, то неминуемо наступает отлив. Дурная волна патриотизма и ура-настроения сменилась мрачнейшей осенней тоской, когда все не так, когда впереди пустота, когда вокруг никого. Вероятно, житель севера сильнее тоскует по солнцу, нежели кто-то