– Да, – мой голос звучал слабо, хрипло, но непреклонно. – Смею. К тому же ты сам сказал, что не такой уж и жалкий.

Янсрунд сжал руку в кулак, всё ещё продолжая буравить меня взглядом.

– Будешь ставить мне условия?

– Да.

И хоть я прекрасно понимал, что он может превратить в статую изо льда, пропал страх, и откуда-то появилась уверенность.

Повелитель Холода даже оторопел от такой наглости. Так и замер, глядя на меня – лежащего почти у его ног и смеющего возражать.

– Ты хочешь взять то, что живёт во мне? – улыбка сама появилась на губах.

Нет, веселиться было нечему, но и сдаваться я не собирался.

– И я тебе могу это отдать.

Рука Янсрунда опустилась. Колючие холодные глаза не верили мне, но в них загорелся интерес.

– Но не сейчас, – продолжал я. – И требую честного поединка.

– Поединка?

Некоторое время Повелитель Холода недоумённо смотрел на меня, а потом запрокинул голову и расхохотался. Я поёжился. Не смех – звон льда на ветру.

– Умеешь ты смешить, Посредник, – он утёр тыльной стороной ладони выступившие слёзы. – И на чём сразимся? На стихии? Ветер, метель, мороз? Или безыскусное оружие людей?

Он быстро вытянул меч из висевших на бедре ножен из белой кожи. Лезвие тут же заиграло алмазным блеском. Спустя мгновение я понял, что это сам Лунный Лёд!

– Взгляда оторвать не можешь, – усмехнулся Янсрунд. – Понимаю. Подарок самой Госпожи Луны.

Я сделал вид, что не расслышал. Против божественного оружия, конечно, нет возможностей, но я и не буду с ним связываться.

– Гонка, Янсрунд. Гонка на ледяных линормах к пропавшему мосту Гьялларбрёсту.

Повелитель Холода замер. Такого он явно не ожидал.

– Ты знаешь… Знаешь, где он? – прозвенели льдинки в вопросе.

– Знаю, – ровно ответил я.

Он прищурился, сделал шаг ко мне и протянул руку. Не теряя времени, я опёрся о его руку и поднялся.

– И что предлагаешь?

Нет, и капли доброжелательности ни в тоне, ни в прищуренных глазах не было. Но желание отыскать святыню Соук-Икке-Соуке побеждало всё. Ведь, Повелители Холода пришли по Гьялларбрёсту. Если найти его и разрушить, то больше никто не сумеет заставить их вернуться назад, никто их прогонит из этого края.

– Сумеешь ли удержать моих линормов?

Вопрос полон насмешки, только сейчас не время обижаться.

– А давай-ка посмотрим, Янсрунд Повелитель Холода. Или брата вместо себя приведёшь?

Он вскинул голову, в глазах вспыхнула ненависть, лезвие из Лунного льда направил мне в сердце.

– Кто ты такой, чтобы сметь говорить о моем брате?!

Я понял, что сказал что-то не то, но отступать было поздно.

– Не гневайся, Повелитель.

Меч опустился.

– Где находится мост?

– Дорогу укажет лебедь Госпожи Зимы, – мягко ответил я.

– Смотри… – Глаза вымораживали всё внутри, заставляли вздрагивать и желать как можно скорее сбежать отсюда. – Даю тебе день. Один краткий день, чтобы решить: да или нет. Можешь ещё одуматься и сдаться сам. Отдать, что есть. Я даже буду милосердным и оставлю тебе жизнь. Но если нет… – повисла напряжённая тишина. – Я выиграю. Я приду первым. Разрушу Гьялларбрёст, а ты – станешь моим рабом навсегда!

Дворец разлетелся мириадом ледяных осколков, меня швырнуло в сторону. Перед глазами всё потемнело, в ушах стояли свист и вой:

– Навсегда!

Я резко сел на постели, тяжело дыша и пытаясь прийти в себя. Огляделся – та же комнатка в доме Сверре и Лив. За стенкой должны быть Рангрид и Арве. И, кажется, даже слышен бас Йорда. Тут ничего не изменилось. За окном по-прежнему ночь, только звёзды льют хрустальный свет в окно. Как и не было здесь Повелителя Холода.

Только леденящее душу «навсегда» до сих пор звенело рядом.

Мороз, солнце и снег, слепящий глаза.

Я молча стоял на крыльце, бездумно глядя вдаль. Ругань Йорда и низкий голос Сверре доносились из кузницы. Я понятия не имел – чем именно решил подсобить ему рисе, но судя по возмущениям, задуманное не совсем удавалось.

Морозный воздух наполнял лёгкие свежестью, а разум – покоем. Страшная ночь осталась позади, смертельный холод остался во тьме, что рассеялась с первыми лучами солнца.

Рангрид не задавала лишних вопросов, лишь изредка бросала взгляды в мою сторону. Арве почти ничего не говорил, будто чуял настроение полумертвеца. В первый раз я чувствовал себя неправильно и неуместно, сидя среди добродушных хозяев, их розовощёких детей, рябиновокосой красавицы, сладкоголосого фоссегрима и простоватого рисе.

День. Один день. Ничтожно мало времени, чтобы суметь хоть как-то подготовиться к встрече с богом. Но неожиданно меня озарила мысль, я даже замер.

Резко развернувшись, быстро вошёл в дом. И едва не сбил с ног спешившую в комнату Лив, державшую в руках глиняный горшочек с похлёбкой.

– Ой!

Я успел перехватить горшок и поддержать хозяйку.

– Осторожнее, я не такой страшный.

Она улыбнулась и поправила выбившуюся из-под платка светлую прядь.

– Не страшный, но внезапный. Что-то случилось? – и тут же кивнула в сторону комнаты. – Это для Рангрид. Хоть и была с нами, но в рот ни крошки не взяла.

Я нахмурился, но промолчал и последовал за хозяйкой.

Рангрид сидела на лавке и что-то зашивала. Поставив перед ней похлёбку, я сообразил, что чудесница латает мою рубаху.

Она подняла голову и вопросительно поглядела на нас.

– Что-то случилось?

– Нет. – Лив отобрала у неё шитье и вручила деревянную ложку. – Поешь, а то как свечка будешь – потом ни один мужчина не глянет.

Рангрид вспыхнула, но неожиданно скулы окрасились ярким румянцем.

Я кашлянул, обе женщины тут же посмотрели на меня.

– Лив, вы здесь давно живёте. А Рангрид хоть и неместная, но бывала здесь чаще меня. Так вот… – я сделал паузу, давая возможность осознать мои слова. – Не расскажите ли, какие храмы ещё остались? Кому молитесь вы – браннхальдцы?

Рангрид нахмурилась, уткнулась взглядом в еду и зачерпнула ложкой похлёбки.

– Лив, об этом знаешь только ты.

Проворные чуть пухловатые пальцы хозяйки ловко зашивали стальной иглой выбеленный лён.

– Нет здесь больше храмов, – спокойно ответила она и вздохнула. – Жалкие остатки поселений, домики разбросаны очень далеко друг от друга. Если б Сверре не был кузнецом, то и мы б тут жить не сумели. А так руки у него золотые, мечи делает – загляденье. Приезжают сюда даже люди из Ярлунга. Привозят продукты и ткани в обмен на оружие.