Фауна Эйрросада вызвала у него больше тревоги, чем подразделения массудов и людей. Однажды на него налетело какое-то существо на восьми ногах и острыми ядовитыми зубами попыталось вцепиться ему в колено. Оно разорвало ему брюки, но не поранило. Он направил на отвратительное существо поток лучей из лазерного пистолета, и оно скорчилось и умерло. Он пробирался через поваленные деревья, через гниющие сучья, обходил густые, перевитые лианами кустарники, пока наконец снаряд не разорвался неподалеку, оставив лишь дым, пепел и изуродованное дерево справа от него. Он бросился навзничь и очутился в вязкой грязи рядом с небольшим камнем. Лежа он напрягая, пытаясь понять, откуда последовал выстрел. Другой снаряд просвистел над тем местом, где только что находилась его голова, и угодил в толстый ствол дерева, расколов его надвое и обрушив на землю кучу ветвей, лиан и листьев.

Раньи поднялся на колени и бросился влево, держа пистолет наготове. Раздался голос, приказывающий ему остановиться, положить руки на голову и повернуться. Он с минуту колебался, затем подчинился. Кто бы ни были нападавшие, он находился у них на прицеле.

К счастью, они не были паникерами. Он слышал, как они напряженно между собой переговаривались, ощутил, как в спину ему ткнулось дуло винтовки. Лишь когда они оказались совсем рядом, он медленно повернулся и открыл лицо.

Когда они признали в нем одного из своих, то едва смогли сдержать изумление. Изумление уступило место облегчению и новой волне удивления, когда он назвал себя.

– Почтенный унифер, ваша смерть была зарегистрирована уже довольно давно, – солдат поспешил вернуть Раньи его винтовку. Другой протянул ему пакет с едой. В нем была обыкновенная мягкая, полностью очищенная ашреганская еда, не та грубая, которую ели люди. Он с жадностью набросился на нее, даже не ожидая, пока она подогреется. Третий солдат внимательно разглядывал лес.

– Этот сектор кишит вражескими патрулями. Они все время нападают на нашу передовую линию. Некоторые пытаются подползти по земле – если это, конечно, можно назвать землей.

– Я видел слайдеры и наши собственные летающие плоты, – солгал Раньи.

– Но сверху трудно что-либо различить сквозь густую листву.

Третий солдат с готовностью согласился.

– Неудивительно, что вас не сумели обнаружить, унифер. Я только рад, что мы обнаружили вас раньше, чем вражеские патрули. Извините, что мы дали по вам залп, но вы должны нас понять – мы не ожидали встретить в этом районе никого, кроме массудов или людей. Вас же считали мертвым. – Раньи слегка расслабился, поняв, что солдат ничего не подозревает.

Солдат, наблюдавший за лесом, заговорил:

– Ваш особый отряд увели с планеты и перебросили для выполнения какой-то другой задачи, унифер.

Убедившись в безопасности, он повернулся и поглядел на молодого офицера.

– Как же вы провели все это время на таком пятачке джунглей? – спросил тот.

– Я потерял свой определитель направления, – ответил Раньи. – Потерял почти все. Меня ранили и пришлось скрываться от вражеских патрулей. Я искал пищу, строил временные укрытия. Я был слишком занят тем, чтобы остаться в живых, у меня не оставалось времени для поиска обратной дороги.

– Он сделал неопределенный жест рукой. – Я знал, что если буду вести скаля спокойно и не попадусь в руки врагу, то наши ребята меня спасут. Я уверен, что все вы получите за это награды.

Это замечание отвлекло солдата от новых вопросов и возможных подозрений.

– Я провел много времени в дупле дерева, – продолжил сочинять Раньи, видя, как захватил их рассказ о его приключениях. – Там было сухо и никто не смог меня обнаружить. Нужно было время, чтобы зажила моя нога. У меня было повреждено лицо и руки, – добавил он, осененный вдохновением. Все солдаты дотронулись тыльными сторонами правых рук до его правой руки.

– Мы рады, что нашли вас, унифер.

Он почувствовал, как мысли, более присущие человеку, чем ашрегану, начали овладевать им.Были ли это люди одной с ним крови или нет? И вообще – каково подлинное различие между ашреганом и Homo Sapience? Несколько генов, незначительная разница в облике и в росте. Приятно было вновь говорить на знакомом языке, есть еду, к которой привык с детства, вновь погрузиться в знакомый мир слов и жестов. Он попытался привыкнуть к знакомому, но не к теплу и не к симпатии, которые ослабляли его и тревожили.

Совершенно естественно, что его встревоженные спасители восприняли эту реакцию как результат продолжительного пребывания в джунглях. Они поспешили доставить его в спокойную обстановку.

Его нервозность быстро прошла. Все были очень рады его видеть. Никто не сказал и не проявил ни подозрительности, ни уверенности. Его вымысел о ранении и чудесном спасении были восприняты как должное, и потому, что не было оснований сомневаться в нем, и потому, что они хотели ему верить. Когда возникает необходимость в существовании героев и они столь реальны, что нет нужды их выдумывать, остальные берут на себя задачу в них верить. Никто не задал вопроса по поводу его внешности или общего физического состояния. Как бы они ни были встревожены, чудом было то, что он остался в живых. Когда же они стали расспрашивать о подробностях его пребывания в джунглях, он дал волю своему богатому воображению. Когда наконец Раньи доставили в его собственный отряд, прием был теплым и радушным. Если бы он даже рассказал, что все это время собирал образцы минералов на одном из спутников Эйрросада, они бы и этому легко поверили. Его бесконечно похлопывали по спине, так, что в конце концов он стал опасаться за целость своих протезов.

– Так долго! – Открытое восхищение читалось в глазах Бирачии. Раньи в смущении отвернулся. – Известие о твоей гибели было официально зарегистрировано два месяца назад.

– Оно оказалось преждевременным, – все, что он сумел выдавить из себя.

Они шли через передовую огневую базу, спрятанную в сплошных джунглях, не очень далеко от того места, где был спрятан Раньи. Казалось, все узнавали его, все приветствовали – ашреганы и насекомовидные криголиты не менее радушно, чем члены его собственного отряда. Он стремился ответить на каждое приветствие, остро осознавая, насколько его прибытие подняло их моральный дух.

Ему тяжело было смотреть на своих друзей, зная то, что он узнал об истории их появления на свет. Внешний их облик, на который он до сих пор не обращал особого внимания, теперь вызывал в нем почти болезненный интерес. Черепные выступы, которые были лишними, глаза, которые казались теперь странно большими, пальцы неестественной длины, необычно плоские ноздри, отсутствие внешнего уха – все теперь казалось ему чуждым и знакомым одновременно. Он переживал определенный кризис в восприятии. Чем дольше находился он в знакомом окружении и среди старых друзей, тем темнее становилась тень сомнения, однажды упавшая на его мысли. Было ли все то, о чем он узнал и что увидел, так уж несомненно? На каждый ли его вопрос он получил соответствующий ответ? То, что им манипулировали, он знал определенно. Но кто? С какой стороны? Амплитуры?.. Узор?.. Обе стороны?