– Я там бывал.

– Неужели? Мало кто может это сказать.

– Мне было шесть лет. Меня взял с собой дедушка. Ничего не помню, только башни из камня.

– Начнем же. Во времена древнее древних королем всей Кафодикии был Климун. Был он великим королем, могущественным властителем, почитаемым в народе.

– Теперь ясно, что это не про меня.

– Тише, – сказала Фрезина и начала рассказ.

Климун не сразу стал великим королем. Сначала он был базилевсом, владыкой только своего народа, в небольшой долине среди покатых холмов. В Кафодикии есть обычай: юноши и девушки, достигнув совершеннолетия, идут в храм луны. Они оставляют на алтаре подношения, и дальше каждый поступает по-своему: кто-то просит у богини милости, кто-то выдвигает требования.

Фрезина улыбнулась и привела пример: «О богиня, я принес тебе серебряное блюдо, поэтому ты должна сделать так, чтобы в этом году каждая моя овца принесла двойню».

В то время Климун еще не стал Аннуксом, властителем над всеми королями, и, как я уже сказала, его город не достиг могущества. Наоборот, в тот вечер, когда Климун в лунном свете отправился в путь по склону священной горы, в городе бушевали голод, болезни и смерть.

Его родина уже много лет воевала со своими соседями. Поля за городскими стенами были догола вытоптаны проходящими армиями, от оливковых рощ остались одни пеньки. Поля можно засевать каждый год, но что толку сажать деревья, если их вырубят прежде, чем они принесут первый урожай. Поэтому там, где нет мира, нет и деревьев. В самом городе было немало рабов, взятых в плен после одержанных Кафодикией побед, но, кроме побед, Кафодикия много раз терпела поражения, и такое множество ее жителей сложили свои головы или попали в рабство в другие города, что в своем собственном городе коренные кафодикийцы стали редкостью.

То же самое творилось и в других городах, расположенных неподалеку. Поля приносили очень мало урожая, а в садах не росло ничего. Когда еда заканчивалась, жители искали, у кого бы ее украсть. В самых слабых городах люди голодали. Поэтому каждый город приносил жертвы своим богам-покровителям, умоляя их даровать победу над врагами. И все ожидали, что Климун, придя в храм, поступит точно так же: попросит у богини победу и пообещает, что принесет ей в жертву сокровища из каждого поверженного города. Но он поступил иначе.

Обычно богине луны приносили серебро или чистую белую ткань. Иногда дарили дорогие благовония, но чаще всего – изделия из серебра или вещицы белого цвета, потому что знали: они придутся ей по вкусу. А Климун подарил дерево. Принес саженец оливы и положил посреди храма, там, где на него будут падать лунные лучи.

Еще никто и никогда не дарил богине дерево. Она спустилась на лунном луче рассмотреть его поближе. Луна в ту ночь была молодая и предстала перед Климуном в облике девушки его лет. Она давно уже сияла над Климуном и видела все, что открывал в нем лунный свет.

– Обычно мне приносят более дорогие дары, базилевс, – произнесла она.

– О богиня, – сказал Климун. – Я принес тебе величайшую драгоценность моего города. Серебристые листья оливы. Как и все, кто приходит к твоему алтарю, я хочу просить о милости. Прошу тебя, богиня, сделай меня хорошим вождем для моего народа. Дозволь принести им мир, и тогда в твою честь я засажу серебром все холмы в окрестностях города. Везде, куда достигают лунные лучи, они будут падать на серебристую листву оливковых деревьев. Обещаю это.

Луна окинула взглядом голые холмы вокруг города и ряды безжизненных пеньков.

– Если на них вырастут деревья, – вслух подумала она, – будет очень красиво. – И сказала Климуну: – Ну хорошо, посади на холмах оливковые деревья, и я дарую тебе мир, который нужен им, чтобы вырасти. Но ты должен освободить первого же пленника, какого встретишь, выйдя из храма, и пусть никогда лунный свет не услышит из твоих уст ни единого слова лжи. Если не выполнишь эти условия, твои оливы будут стерты с лица земли, и твой город тоже.

Климун согласился. Он провел у алтаря всю ночь и наутро пошел по священной тропе обратно в город. Солнце еще не взошло, и дорога, петлявшая среди деревьев, терялась во тьме. Он услышал крик, заглянул в кусты и увидел там раба…

– Так я и знал, что рано или поздно появлюсь в этой истории, – перебил Эвгенидес.

– Ничего подобного, – возразила Фрезина. – Это был всего лишь несчастный раб.

– А-а.

– Правда, очень смелый.

– Ну тогда точно не я, – шепнул в подушку Эвгенидес.

– Тс-с.

Раб боролся с каким-то зверем. Климун обнажил меч и вдруг заметил, что в силках запутался один из его собственных охотничьих псов. Пес был напуган и злился, рычал на раба, а тот пытался освободить его. Пока Климун смотрел на схватку, петля на шее у собаки лопнула. Этот пес нравился Климуну, и было жаль, что первым он увидел раба. Пес был, конечно, ценнее, однако Климун помнил обещание, данное богине. Он взмахнул мечом и убил пса, уже тянувшегося клыками к горлу раба.

Климун освободил раба – имя ему было Геросфен – и велел идти домой. Но из семьи Геросфена никого не осталось в живых, и идти ему было некуда. Он был благодарен Климуну за спасение своей жизни и за свободу, а поэтому попросил позволения остаться с властителем и служить ему до конца своих дней.

– И какая же разница? Это все равно то же самое рабство, – сказал Эвгенидес.

– Думаю, разница – в свободе выбора, – мягко ответила Фрезина.

Король отвел глаза.

– Еще раз перебьешь, и я не стану досказывать до конца, – предупредила Фрезина.

– Понял.

– Вот и хорошо.

Она хотела было продолжить, но он вдруг сказал:

– Я уже упоминал, что я король?

Она раздраженно вздохнула:

– А я старая женщина, и больные мальчики не должны меня перебивать, если хотят дослушать сказку, будь они хоть сто раз короли.

– Я не мальчик, – заявил Эвгенидес совершенно по-мальчишески.

– Мальчик, – повторила Фрезина. – И для такой старой женщины, как я, твоя жена тоже всего лишь маленькая девочка.

Эвгенидес недовольно хмыкнул, но в конце концов притих, и Фрезина продолжила рассказ.

Должно быть, Климун и сам не понимал, почему Геросфен решил остаться с ним, однако был рад этому. Геросфен ему понравился, и из хозяина и слуги они быстро стали друзьями. Климун был очень хорошим властителем и крепко держал обещание, данное богине. Он сразу же начал высаживать оливковые деревья и пригласил в гости правителей соседних городов, чтобы обсудить мирный договор. Он был честен, может быть, и не всегда, но хотя бы по большей части, ибо невозможно говорить неправду днем и надеяться, что она не аукнется тебе вечером. Другие правители поняли, что он честный человек и на его слово можно положиться.

Слава о его честности и искренности крепла день ото дня, и вместе с ней укреплялся мир между городами. Конечно, не все города были одинаково миролюбивы, однако войны не вспыхивали уже много лет, деревья вырастали все выше и выше, и близился год, когда они должны были принести первые плоды.

Климуну не составляло труда держать свой обет перед богиней. Он был честен по натуре, и за много лет правдивость вошла в привычку. Не думаю, что ему приходилось часто напоминать себе об обете, и со временем он начал о нем забывать. Я не хочу сказать, что он стал предпочитать слова лжи словам правды; напротив, он всегда был честен в своих делах и с владыками, и с бедняками. Он был добр и щедр. Я лишь хочу сказать, что с годами он все реже вспоминал об изначальной причине, заставлявшей его придерживаться истины. С тех самых пор, как боги сотворили мир, смертные всегда забывали, от кого исходят дарованные им блага.

Но боги берут с людей обещания не просто так и всегда помнят о них. Не забывают ни через десять лет, ни через двадцать, ни даже к концу человеческой жизни. И каждую ночь, когда луна заливала землю своими лучами, самый яркий свет она припасала для Климуна. Она следила за ним, ждала, когда он нарушит свой обет.

Король лежал на постели и слушал Фрезину. Было видно, что ему не по себе, однако он ничего не говорил.

И вот наступил год, когда оливковые деревья должны были принести первые плоды. В тот год в одном из соседних городов, Атосе, взошел на трон новый принц. Базилевс Атоса скончался, и власть перешла к его единственному сыну. Прежний властитель заключал договоры