Когда мы приблизились к реке, Роберт сказал, что мне придется искупаться одной, поскольку ни в коем случае нельзя, чтобы женщину и двух мужчин увидели купающимися вместе в реке, «особенно представителей Запада». Я чувствовала, что меня «кинули», и боялась остаться одна, однако он объяснил, как купаться в священной реке, и они отправились дальше. Мужчины пошли вокруг дюны, их голоса все удалялись, пока в один прекрасный момент единственным звуком, который я слышала, не стал оглушительный рев реки. Оставшись в одиночестве и испытывая дискомфорт, я огляделась вокруг и посмотрела наверх, на огромное синее небо над головой. Я сняла слишком много элементов одежды – позже я осознала это с большой тревогой – и вошла в реку.

Следование инструкциям никогда не было моей сильной стороной, и я не смогла вспомнить, что Роберт сказал мне делать, поэтому я изобрела собственный ритуал и затем окунулась в воду в акте самокрещения, чувствуя себя слишком стесненно, чтобы полностью отдаться новому опыту. Когда я встала, вода доходила мне до ребер. Я заглянула внутрь себя, пытаясь обнаружить какие-либо перемены, а затем посмотрела по сторонам. Антураж был настолько мрачный, будто бы я находилась на Луне.

Ямуна – широкая река, может, сто футов в ширину, с песчаным берегом светло-сероватого цвета. Я чувствовала притяжение, исходившее со дна, и силу воды, мчащейся мимо моего тела. Вокруг были лишь песок, небо и эта широкая, мутная вода. Никакого гула голосов. Я сделала глубокий вдох, все мое тело наконец-то снизило темп до своего естественного ритма после длительных переездов, жары и кошмарного недосыпа. В конце концов я ощутила, что мое тело стало единым целым с тем, что меня окружало.

Находясь в таком умиротворенном состоянии некоторое время, я заметила, как что-то проплывает примерно в десяти футах от меня, в быстро движущемся водовороте реки. Я попыталась разобрать, что это такое, и резко подпрыгнула, поняв, что вижу часть человеческого плеча, прикрепленную к кусочку туловища. За ним следовала отделенная рука. Неимоверно испугавшись, я вдруг в ужасе поняла, что не вижу собственных ног в мутной воде. Приложив все усилия, чтобы вылезти из реки, я добралась до берега, нагая, паникующая и крошечная, как Ева, которую изгнали из райского сада.

Я оделась так быстро, как только смогла. Процесс замедлялся из-за того, что я все еще не обсохла. Священный и физический аспекты странным образом наложились друг на друга в тот причудливый момент. Ничего не оставалось делать, кроме как сидеть и ждать, когда вернутся Грег и Роберт. Кожей я испытывала ощущение той обновленной свежести, которая наступает от холодной воды, сухой одежды и прекрасного теплого солнца. Приходя в себя, я увидела, что река была спокойной и нескончаемой, и вспомнила не только слова Роберта, что «индусы уже все повидали», но и других, кто говорил мне, что «Индия-мать разрешает все». В тот день я очень сильно надеялась, что этот тезис действует и в отношении меня.

Позже я узнала, что в тот день вверху по течению реки проходили похороны, во время которых родственники выбросили тело усопшего в воду, прежде чем оно успело полностью сгореть, поскольку у них не хватило денег, чтобы купить достаточное количество дров и полностью кремировать члена своей семьи. Но в тот момент, всего лишь на третий день в стране, все, что я понимала, – это что около меня проплывают части тела. Быстро вылезай! – единственное, что могло прийти мне в голову.

После купания в реке Роберт показал нам, как курить бонг – индийскую марихуану, измельченную до густой массы. Конопля растет во многих районах Индии: я была поражена, увидев склоны холмов, покрытые остроконечными растениями, засыхающими от недостатка влаги. Индийская марихуана – продукт не слишком высокого качества, и мне было интересно, способствует ли каким-нибудь образом измельчение соцветий конопли до пастообразной массы с помощью двух камней тому, что из нее выделяются наркотические элементы, которые улучшают эффект при ее курении. Она была липкой и мокрой, удивительно, что она вообще зажглась. Когда мы достигли состояния наркотического опьянения, у меня появились проблемы: марихуана делает меня уязвимой перед страхами, а им конца не было видно на мой третий день пребывания в Индии. Я притихла и свалилась в ту ночь с температурой сорок градусов, которая продержалась неделю. Как только я поправилась, Грега подкосила такая же болезнь. После этого мы приобрели своего рода «серебряный иммунитет», пока путешествовали по Индии. Стив был прав. Мы никогда больше не болели.

* * *

Когда Стив вернулся из Индии, он рассказал мне, что ходил на ретрит[7]с учителем, который каждое утро пел своим студентам. Он описал этот процесс в таких красивых подробностях, что у меня возникло огромное желание увидеть его своими глазами. Абсолютно случайно мы с Грегом оказались на одном из ретритов у этого учителя, затем еще на пяти или даже больше. Однако в то утро я впервые услышала пение C.Н. Гоенки и сразу вспомнила о рассказе Стива. Глубокий резонанс его голоса звучал сквозь весь холл для медитаций, и я знала, что это, должно быть, тот самый человек. Именно его песни проносились сквозь нас каждое утро, очищали нас и укрепляли нашу решимость в течение десяти дней глубокой медитации випассана.

Много позже, после моего возвращения из Индии, Дэниэл Коттке, который путешествовал вместе со Стивом, сказал мне, что лишь он, Дэниэл, ходил медитировать с учителем. Стив же лишь слышал об этом от Дэниэла. Я была шокирована. Зачем Стив врал?

Заимствование чужой истории и использование ее в качестве своей относится к такому типу воровства, очаровательному или же наоборот, который требует к себе внимания, маскируясь вуалью поверхностных знаний. Будучи взрослой, я научилась давать молодым людям достаточное количество свободы, чтобы экспериментировать с ложью, поскольку воображение и то, что мы называем реальностью, являются всего лишь совокупностью тесно связанных между собой явлений. И поскольку шестое чувство наиболее развито и включает в себя все остальные, иногда то, что мы называем ложью, на самом деле лишь шестое чувство, которое нельзя увидеть или доказать – на нынешнем этапе.

Вполне возможно, что для Стива обман являлся радикальной формой созидания. Однажды он сказал Говарду, нашему общему другу из старшей школы, что Боб Дилан послал за ним свой самолет Learjet, чтобы отвезти его на концерт. Стив придумал эту небылицу в семнадцать лет, значит, он был достаточно молодым, чтобы ему подобное сходило с рук – пусть и едва-едва, но, безусловно, достаточно взрослым, чтобы выходить за рамки приемлемого поведения. «Какой лжец!» – сказала я Гоуи. В двадцать один год я была недоверчива. В те времена я не могла представить, что Стив может опуститься до такого. Однако спустя много лет я уже думала об этом скорее так: «Какая это была необычная ложь!» По крайней мере, Стиву хватило смелости рассказать такую невероятную небылицу. И позднее, когда он обзавелся собственным самолетом Learjet, я не могла не оценить способность этого фокусника оперировать вне локальных рамок пространства и времени. Ложь и созидание слились воедино.