Уэса, когда продолжает утверждать, что не хочет, чтобы мы встречались? Конечно, я хочу поцеловать его — я хочу сделать с ним гораздо больше, — но я не хочу, чтобы это происходило перед аудиторией.

Я осмеливаюсь взглянуть на Уэса, улыбка исчезает с его лица.

Но я еще не отказалась от своего вызова.

Он хотел поцеловать меня в тот день на пляже. Он сказал, что победитель кончит сегодня вечером. Он хочет меня. Я знаю, что хочет.

Я делаю шаг к нему, и его глаза расширяются, прежде чем он отступает. Слово, слетающее с его губ, останавливает меня на полпути.

— Нет.

Стыд захлестывает меня из-за отказа. Публичный отказ, прямо на глазах у Хлои и Люка.

Как я могла так неправильно понять Уэса? Я совершенно неверно истолковала его сигналы. Мои щеки пылают, а глаза Хлои на секунду расширяются — ровно настолько, чтобы выдать ужас от моего унижения, — прежде чем она хватает Люка за руку и объявляет:

— Пошли! Мне нужен торт-воронка.

Я молча следую за Хлоей и Люком по карнавалу, натягивая улыбку всякий раз, когда Хлоя пытается вовлечь меня в разговор. Держусь как можно дальше от Уэса.

Я с самого начала знала, что он никогда не запал бы на такую девушку, как я. Глупо было думать, что флирт со мной был для него чем-то большим, чем забавный способ скоротать время. На самом деле он никогда не интересовался мной; он просто потакал своей сестре и был дружелюбен. Не более того.

Карнавал закрывается через пятнадцать минут, и я отсчитываю секунды до того момента, когда смогу сбежать.

— Пойдем на колесо обозрения, пока его не закрыли! — Зовет Хлоя.

— Высота выводит меня из себя. Вы, ребята, идите. — Я машу им рукой, радуясь возможности побыть наедине.

— Ни за что. — Хлоя качает головой. — Ты пойдешь с нами.

— Если я поднимусь так высоко в воздух, мое сердце разорвется…

— Я бросаю тебе вызов! — кричит она, смеясь, и бежит к колесу обозрения. Полная света, который никогда не погаснет.

Ее радость заставляет меня улыбаться, даже несмотря на то, какой кислый оборот приняла эта ночь.

Мы вчетвером стоим в очереди, и когда Хлоя и Люк забираются в кабину, она закрывает за ними дверь.

Оставляя меня наедине с Уэсом.

Оператор сажает нас в следующую пустую капсулу, и тишина становится удушающей.

Мое сердце колотится, пока мы медленно поднимаемся. Боже, я надеюсь, мы не застрянем наверху. Хуже этой ночи быть не могло.

Уэс обнимает меня за плечи, защищая, и я мгновенно окутываюсь его запахом, его теплом.

— Ты в порядке? — бормочет он.

— Ты последний человек, который сейчас хотел бы меня утешать. Я бы посоветовала тебе отодвинуться от меня как можно дальше, потому что меня может стошнить. — Я зажмуриваю глаза, надеясь, что тошнота в животе пройдет, если я не буду видеть, как высоко мы находимся. Если я забуду о перепуганном лице Уэса, когда я придвинулась, чтобы поцеловать его. Нет.

Его пальцы касаются моей щеки, заставляя мое лицо приблизиться к его.

— Посмотри на меня.

Несмотря на то, что последнее, что я хочу делать, — это видеть его, неприятие и жалость, запечатленные на его лице, вызывают еще большую тошноту, чем земля далеко под нашими ногами, я делаю, как он говорит.

Он притягивает меня ближе, прижимая к себе боком. Он такой теплый, от него восхитительно пахнет кедром, и я хочу раствориться в его запахе и ощущениях. Его голубые глаза впиваются в мои, и он обхватывает мою челюсть, потирая большим пальцем взад-вперед по моей щеке.

— Просто смотри на меня, и тебе не будет страшно.

Моя грудь сжимается, я ничего так не хочу, как позволить ему утешить меня. Позволить ему быть моей тихой гаванью. Но он не хочет меня так, как я хочу его.

— Я бы предпочла испугаться, — шепчу я.

Он сглатывает, и в его глазах мелькает что-то новое. Сожаление.

— Я хотел поцеловать тебя. — Его хватка на моей челюсти усиливается, но почему-то остается нежной. Мое сердце замирает. — Но я не хотел делать это на спор. Я хочу, чтобы это было по-настоящему.

Я не ошиблась. Я правильно истолковала знаки. Мне это не показалось. Уэс действительно хочет меня. Так же сильно, как я хочу его.

Я едва могу выдавить из себя эти слова, мое сердце застряло в горле.

— Я тоже.

Он изучает каждый дюйм моего лица, прежде чем его большой палец касается моей нижней губы. Я ничего не могу с собой поделать — у меня вырывается небольшой, непроизвольный вздох.

— Я не умею быть милым и нежным, — предупреждает он. — Если ты ищешь принца, то это не я. Я хочу, чтобы мой ремень был у тебя на шее. Я хочу трахнуть тебя так сильно, что твои ногти оставят шрамы у меня на спине. Если я поцелую тебя, ты будешь моей.

Жидкий жар разливается у меня между ног. Я наполовину возбуждена, наполовину напугана его словами. Но я знаю, чего хочу.

— Я хочу быть твоей, — выдыхаю я.

Это все, что ему нужно услышать. Он хватает меня за волосы и притягивает к себе, наши губы встречаются на полпути в столкновении, от которого в моем мозгу взрывается фейерверк. Мой желудок переворачивается, когда его мягкие губы скользят по моим, мои трусики становятся влажными, когда его язык скользит по моим губам. Я не могу дышать. Не могу думать ни о чем, кроме ощущения его губ на моих.

Когда он издает звук, нечто среднее между стоном и рычанием, я таю.

— Блядь. — Слово хрипло вырывается из его горла, как проклятие и молитва. — Надеюсь, ты понимаешь, что только что выпустила на волю, цветочек. Теперь ты никуда не денешься.

Пути назад нет. Я принадлежу ему.

Я принадлежу Уэсу Новаку.

Глава 23

После

Вайолет

В библиотеке слова льются из меня потоком.

Профессор Тейт сказала, что мы должны написать в нашем рассказе о любви. Она не говорила, что мы не можем включить секс.

Часть меня знает, что я никогда не захочу показывать это ей или кому-либо еще, но я не позволяю сомнениям или беспокойству взять верх. Если история любви, подобная тем, что я в последнее время читаю в книгах, заставит меня снова писать, я соглашусь.

Слова слетают с моих пальцев так быстро, что я улыбаюсь. Я так скучала по этому чувству.

Когда Хлоя рассказала мне о том, почему она любит фигурное катание, каково это — быть на льду — как