Очень плохо сделалось Зинаиде, и в глазах стало черно. Оставив письмо на столе, она медленно перебралась на диван. «Надо отлежаться, позже схожу на почту», – подумала она и закрыла глаза, как оказалось, навсегда.

Женьке идти было некуда. Конечно, можно было попросить у капитана свободную каюту или на худой конец устроиться в кают-компании на мягких диванчиках, что шли по периметру под большими окнами. Но эту мысль он откидывал как ненужную, потому как тогда повод пойти постучаться в каюту к Авроре пропадал безвозвратно. По пути ему попался аниматор Гера.

– Дмитрий, сегодня я на палубе, где убили Анну, нашел это, – сказал молодой человек и протянул ему небольшой камень в целлофановом пакете. Я, конечно, не специалист, но мне кажется, что это что-то дорогое, и вот еще, по-моему, на нем следы крови.

– Не трогал? – спросил Женька строго.

– Обижаете, – улыбаясь, сказал Гера, продолжая играть в шпионов.

– Молодец, хвалю, – похлопал по плечу его Женька и забрал находку.

Через того же Германа, что стал почти родным, он раздобыл бутылку вина, два пузатых бокала на длинных ножках и ударил костяшками пальцев в заветную дверь.

Аврора открыла тут же, словно ждала его.

– Вы? – удивилась она, и он расстроился: значит, ждала не его.

– Я, – ответил ей словно пароль Женька и, не дожидаясь приглашения, вошел внутрь.

– Вы пришли ко мне в одиннадцать часов вечера, чтобы выпить? – поинтересовалась Аврора, доставая штопор из бара.

– А вы, я вижу, не против? – усмехнулся Женька.

– Я нет, не против, я и одна бы, наверное, уже это сделала, но боюсь пить в одиночестве. Может войти в привычку, а мне бы хотелось еще пожить. Вечер был ужасным, столько грязного белья вылезло, столько горя и несчастий, что в голове все не укладывается.

– Знаете, вино это тоже не уложит, – сказал Женька, разливая по бокалам, но если мы с вами порассуждаем об этом, вслух перемелем, знаете, как бабки у подъезда, ну или как на приеме у психолога, то, возможно, разложим по своим подстроенным уже под обстоятельства полочкам, и нам станет легче. Есть такой способ в психологии: ужас, произнесенный множество раз вслух, перестает им быть.

– Вы правда за этим пришли? – спросила Аврора. Теперь Женька успокоился, он видел, что она рада его визиту.

– Нет конечно, – легко сказал правду он, – я пришел проситься переночевать у вас вон на том диване, – он показал на небольшую тахту в углу.

– Боюсь, вы туда не поместитесь, – сделала вывод Аврора, сравнив Женькины габариты и размеры дивана.

– Вы во мне не сомневайтесь, я гибкий, – похвалился Женька.

– Но почему такой интерес к моей тахте, вас выгнала жена? – улыбнулась Аврора, словно бы эта мысль согрела ей сердце.

– Скорее я от нее ушел, но не будем о личном, клянусь, приставать не буду, – пообещал Женька.

– Ну, такими темпами возможность вашего спального места в моей каюте тает на глазах, – пошутила Аврора, и они засмеялись. Так беззаботно, словно и не было трагедии сегодня в ресторане.

«– Я убила человека, – сказала Елена Ивановна, чем повергла всех в шок.

– Очень хорошо, – сказал Женька, – вернее плохо, конечно, – он от удивления запутался в терминологии. – Кого именно: Эльвиру Альбертовну или Анну, а может, обеих? – он попытался помочь женщине в чистосердечных признаниях.

– Нет, – испуганно помахала головой Елена Ивановна, – их я не трогала, я убила другого человека десять лет назад. Был вечер, и я возвращалась от мамы, – сейчас она повернулась в сторону мужа и дочери и говорила только им, других людей для нее здесь будто бы не существовало. Казалось, не было никого, пустая комната и ее исповедь перед ними. – Помнишь, Яков? – спросила она тихо, и слезы беззвучно текли по ее щекам. – Мама болела, сильно болела. Мы тогда еще не знали, но ей оставалось жить месяц.

Вместо ответа была зловещая тишина, и Женька в душе разозлился на этого лысого Якова за то, что не ответил жене, не хмыкнул хотя бы в знак поддержки, в знак того, что она говорит правду. Не дождавшись от мужа подтверждения, Елена Ивановна продолжила:

– Лил дождь, было темно, я ехала и плакала за рулем, от этого видимость была совсем плохая. И вот на пешеходном переходе на Сиреневом бульваре я и почувствовала удар. Я даже не вышла из машины, боясь увидеть, что наделала. Вокруг не было ни души, и из неоткуда выскочил молодой парень, спросил, все ли у меня в порядке, сказал, что пешеход мертв. Я сидела и молчала. Я не знала: может, это сон, может, мне весь этот ужас снится, и я сейчас проснусь и пойду, как всегда, пить утренний кофе. Но я все не просыпалась и не просыпалась.

Она стояла у стола, как школьница у парты, отвечающая урок. Женьке стало ее очень жаль, захотелось посадить на стул, но он понимал: для нее сейчас никого нет, кроме мужа и дочери, и не стал нарушать ее исповедь. По мере рассказа ее слезы усиливались, и из беззвучного он прекратился в истерику с тяжелыми всхлипываниями.

– Тогда парень взял тело под мышки, я видела это в свете фар, и утащил в кусты. Затем, вернувшись, он сел в машину и резко, видимо, чтоб я пришла в себя, сказал: «Гони», – продолжила Елена Ивановна свой тяжелый рассказ. – Он сказал мне, что никто не видел и человеку уже не помочь, а мне жизни уже не будет и чтоб я ехала домой и молчала. Изменить уже ничего нельзя, а от признания в полиции будет только хуже. Я сто раз себя проклинала после за то, что уехала оттуда, да что там, миллион. Я проживала после эту ситуацию тысячи раз и каждый раз умирала там, с тем человеком, которого сбила.

– Это все чудесно, трагично, с надрывом, – вдруг сказала резко Серафима, чем вывела всех из оцепенения. – Но при чем тут мой муж?

– Тем парнем был Роберт, – сказала тихо Елена. – В тот вечер деньги ему сунула я сама, все, какие были в кошельке, среди них оказалась и моя визитка. Он позвонил через месяц, в день похорон мамы, и потребовал денег. Я вновь отдала все, что было в кошельке, и так продолжалось из месяца в месяц. Ему было все мало и мало, тогда он начал угрожать мне. Но видел, что это в принципе бессмысленно, я даже ту злосчастную машину продала, сказала мужу, что деньги вложила в банк, который прогорел, и тоже отдала Роберту. Больше нечего было просить, и тогда он потребовал меня устроить его на работу. Если честно, я подумала, что человек хочет сам зарабатывать, и решила, что это мой шанс отделаться от постоянных требований денег, но план его был другим. Устроившись на работу, он начал тебя обольщать, так нарочито и неприкрыто, что мне было страшно, что же будет дальше. А дальше было только хуже.

– Зачем вы ее слушаете? – ухмыляясь, сказал Роберт. – Она все лжет.

– Заткнись! – рявкнула Сима и сказала Елене: – Продолжай.

– Он понял, что недавно ты его вычислила с любовницей и долго терпеть не будешь, – продолжила Елена без слез, то ли устав плакать, то ли эта часть ее истории была не такой для нее больной, – поэтому решил торговать твоими секретами.