Маркус так зло посмотрел на меня, как будто вот-вот ударит. Однако он сдержался и достал из барсетки лист бумаги с цифрами.

— Я вел записи. В целом я передал тебе девяносто семь тысяч пятьсот марок.

— Не передал, а подарил, Маркус. Я очень благодарна тебе. О возврате, конечно, не может быть и речи. Во-первых, я нуждаюсь в деньгах, а во-вторых, часть суммы я уже успела потратить. Жизнь в Венеции стоит дорого. Кроме того, я купила Кларе кольцо ко дню рождения и заплатила за него немалую сумму. Ты великодушный и во многих отношениях замечательный человек. Я действительно люблю тебя, и мне очень жаль, что ты чувствуешь себя оскорбленным.

Это не ложь, просто небольшое преувеличение. Разговаривая с Маркусом, я переглядывалась с сидевшим неподалеку мужчиной, одетым в дорогой деловой костюм. Он говорил по мобильному телефону и одновременно флиртовал со мной. Один из тех бизнесменов, у которых не хватает времени на ухаживание за женщинами, но которые с удовольствием расслабляются с ними в перерывах между заседаниями или после тяжелого трудового дня. Закончив телефонный разговор, мужчина оставил свою визитную карточку на столике, у цветочной вазы, встал и направился к выходу. Я поняла, что меня ожидает небольшое приключение, конец которого нетрудно предугадать. Бизнесмен женат, много работает, и ему требуется эмоциональная разгрузка.

— Я собирался жениться на тебе, — трагическим голосом заявил Маркус. — Именно потому и нанял частного детектива.

— Неужели ты считаешь, что, прежде чем сделать предложение, необходимо подвергнуть свою избранницу жесткой проверке? Да ты шутишь, Маркус!

Бизнесмен с телефоном тем временем уходил все дальше, победно улыбаясь. А Маркус надул губы, словно обиженный ребенок.

— А сколько денег ты получила от Пауля? И от этого зубного врача? И что ты делала в Венеции? Что за мерзкая семейка! Неужели у тебя нет чувства собственного достоинства?

Маркус говорил слишком громко, и меня начала раздражать его непоколебимая уверенность в своей правоте.

— О каком чувстве собственного достоинства ты говоришь? О том, которым, по твоему мнению, обладают политики, генералы, председатели правлений, папы римские? А скольких людей за свою жизнь растоптал ты сам? Прекрати говорить о чести и достоинстве, эти слова ничего не значат. Я встречала в жизни только мошенников и жалких жуликов, победителей и проигравших, силу и бессилие, а также таких, как ты, гермафродитов, которые чуть-чуть добры и чуть-чуть злы, индивидуалистов-собственников, псевдогуманистов, кальвинистских лицемеров…

Маркус встал, хотя еще не доел свой пирог.

— Ты — маленькая кичливая стерва, Фелиция. Я убежден, что однажды тебе придется дорого заплатить за свои проделки. Нельзя постоянно обманывать людей. Не беспокойся, я не пойду в полицию. Ты не стоишь того, чтобы заниматься тобой.

Последнее утверждение было ложью, и это задело меня за живое.

— Ты не хочешь быть посмешищем в глазах других, вот истинная причина того, почему ты не побежал в полицию. Не притворяйся, Маркус, я слишком хорошо знаю тебя. Мне нравились отношения, которые сложились между нами благодаря моей лжи, но ты разрушил их, наняв сыщика. Такое могло прийти в голову только политику.

— Ты отвратительна!

— Я все равно отказалась бы стать твоей женой, Маркус.

И это чистая правда. Маркус стоял у столика и с грустью смотрел на меня сверху вниз. Мне вдруг стало стыдно. Я поняла: он приехал в Гамбург, чтобы простить меня. Хотел отругать, выразить свое негодование, а потом жениться на мне. Маркус в своей простоте представлял себе это так: он осыпает меня упреками, я исповедуюсь ему как на духу, и он по-христиански прощает меня.

— Прости меня, Маркус, но я не могу выйти за тебя замуж.

От его ярости не осталось и следа.

— Я слишком стар?

— Нет. Это я слишком молода.

Маркус жалко улыбнулся, на глаза его набежали слезы. Я решила, что пора уходить, пока я от стыда и жалости не наделала глупостей и не согласилась стать его женой. Встав, я направилась к лифту. По дороге вспомнила о визитной карточке бизнесмена, которую так и не взяла со столика. Но было уже поздно, я не могла вернуться туда, где остался Маркус. Жизнь продолжается. Она порой бывает подлой и эгоистичной, ведь человеческая алчность не знает границ. И лифты никогда не приходят, когда их ждешь с особым нетерпением. А элегантные туфли жмут, если слишком долго ходишь в них. Я предпочла бы родиться мужчиной, потому что они носят очень удобную обувь. Маркус, Маркус… Я обернулась, войдя в лифт, и увидела, что он снова сел за столик и стал доедать свой пирог. Я засмеялась. Было бы ужасно, если бы он действительно потерял чувство реальности.

Клара, единственный близкий мне человек, назвала меня аферисткой-дилетанткой. Когда слышишь от других неприятную правду о себе, которая тебе самой хорошо известна, это всегда причиняет боль. Клара критиковала меня за отсутствие концепции и перспективных планов. Она считала, что я должна была предложить Маркусу вернуть часть денег в знак примирения и доброй воли.

— Ты недооцениваешь мужчин, — морщась от головной боли, говорила Клара. — До сих пор тебе везло, но удача может однажды отвернуться от тебя.

Мы медленно шли по улице. Клара вновь надела свои странные очки. Жители Гамбурга не обращают внимания на погоду, но мне было страшно холодно. Я мерзла и вдруг впервые подумала о том, что Клара — вампир, что она присосалась ко мне и Вондрашеку и теперь мне от нее никогда не избавиться. Странная мысль, потому что Клара всегда держалась на заднем плане и соблюдала дистанцию. В детстве это являлось для меня источником разочарования. Я склонна недооценивать людей. Это одна из моих главных слабостей. Жизнь представлялась мне игрой, в которой я, прилагая незначительные усилия, добивалась краткосрочных побед и терпела легко переносимые поражения.

Клара, которая все еще верила в систему Вондрашека и мировую революцию, старалась во всем руководствоваться доводами разума. Как все, кто не сомневается в том, что способен ходить по водам, она ощущала свое превосходство над нами, неверующими пловцами. И я снова и снова спрашивала себя: какую роль играла Клара в жизни Вондрашека? Что она знала о Беатрисе и о чем умалчивала? Актриса — а я не сомневаюсь в том, что актерский талант наложил сильный отпечаток на всю жизнь Клары — считала правду диалектическим вызовом, заставлявшим человека обманывать других. Клара, насколько я знала ее, всегда была беспощадно откровенна и безжалостно добра.

— Совершенной системы нет и быть не может, Клара. Тебе ли этого не знать?

Она никогда не мерзла. Клара, обросшая слоем аппетитного жирка, невозмутимо шла по жизни.

— Существуют превосходные стратегии, которые, однако, могут потерпеть неудачу из-за несовершенных условий или по воле случая. А то, чем занимаешься ты, Фелиция, — это рулетка в дешевом заведении. Ты никогда не выиграешь достаточное количество денег, чтобы сыграть в настоящем казино. С проводником ночного поезда ты поступила остроумно, но абсолютно непрофессионально. А чего ты добивалась, встречаясь с зубным врачом?