Когда экскурсовод снова забубнила стандартную чушь о славной новой эре мира и международного сотрудничества, она пошла дальше. Взглянув даже отсюда, с этой большой высоты на мертвую планету, можно было разобрать еще не остывшие «горячие» точки. Ирландия. Израиль. Покрытые льдом бастионы Северных Скалистых гор. Возможно, ледник и скрыл былые границы, но старые войны не утихли, несмотря на то что ООН затратила огромные средства, чтобы усмирить их. И воевавшие стороны держали порох сухим, чтобы продолжить борьбу, если ООН удастся сделать планету снова обитаемой. Ли помнила это поколение сердитых молодых мужчин и женщин, которые исчезали из ирландского квартала Шэнтитауна, а если потом возвращались спустя несколько лет, то рассказывали об уличных боях в Дублине и Ольстере, о сделках между ООН и англичанами, о «разумном» нейровооружении Управления по обеспечению эмбарго. Слава Богу, что к завершению войны Ли служила не в этом Управлении: там происходило такое, что даже она бы не вынесла.

Она пробралась сквозь детскую толпу и, лавируя в потоке транспорта, направилась в одно из многочисленных кафе на открытом воздухе в Зокало. Она выбрала столик сзади. Столик был удобен тем, что за спиной у Ли находилась прочная стена, и она могла видеть всех, кто приближается спереди.

Три красотки подняли головы от своих вспененных мате с кокой и посмотрели на нее. Их длинные волосы были украшены золотыми блестками и заплетены в сложные пучки по моде этого сезона. Со своими черными глазами майя и ярко раскрашенными лицами они походили на химер из зверинца какого-нибудь кибер-художника. Ли быстро окинула их взглядом и решила, что прическа с торчком стоящими волосами – дурацкая мода. В ответ девицы смерили взглядом короткую стрижку Ли, ее форменную одежду из нервущейся ткани, сделали неодобрительную гримасу, разглядев ее внешность конструкции, и вернулись к своему разговору. Это была Зона. Даже генетическая конструкция в форме миротворца никого здесь не удивляла.

Ли выпила свой кофе под преломленными солнечными лучами, посмотрела на сине-белое тело Земли и подумала о том, что не готова к разговору с Коэном.

Говорить о Метце было противно независимо от произошедшего там. Вместо гордости за то, что удалось избежать полного провала, Ли чувствовала лишь холодную ярость к Сузе, к начальникам из Совета Безопасности и сильнее всего к Коэну. Четверо миротворцев были убиты. Ли пришлось застрелить гражданского человека – от этого ее даже сейчас бросало в холодный пот. Не важно, что этот гражданский был вооружен и целился в нее. И все это случилось из-за того, что она доверяла Коэну, а он подставил ее.

Проблема с друзьями в том, что от них нельзя избавиться. Нельзя отменить дружбу в случае предательства или разочарования. И дружба, и все, что с ней связано, остается. Она просто становится ненадежной, как заброшенный дом; вы все еще помните, где были комнаты и какая ступенька скрипела под ногой, но вам нужно проверять каждую половицу, не подгнила ли она, прежде чем ступить на нее.

Ли дружила с Коэном, почти не отдавая себе в этом отчета. Только теперь, уже после Метца, она поняла, насколько было важно для нее не разочароваться в нем.

Она заплатила по счету в сети и кивнула официанту, по унылому выражению лица которого догадалась, что он проверяет сумму чаевых. Затем пересекла Зокало и села на маршрутное такси до Авенидо Чинко-де-Майо. Выйдя из транспорта, она оказалась среди огромной, толкающейся, глазеющей по сторонам толпы.

Ей показалось, что это были в основном туристы. Они не отрывали взгляд от женщины двухметрового роста, полностью покрытой татуировкой.

Ли не помнила, как звали эту манекенщицу, но видела ее в спин-новостях моды. Уличная звезда, пульсирующая в толпе зоны Кольца. Вспыхнула сегодня и пропала вместе с искусственным закатом.

Модель развалилась на кроваво-красном диване стиля «нео-деко» и так непринужденно глядела в камеру, словно за ее объективом и осветительными лампами не было никакой толпы. Но Ли едва обратила на это внимание. Ее интересовал только человек, стоявший за манекенщицей. Будучи выше ее, он не попадал в объектив камеры. Свыше ста килограммов генетически сформированных мышц рельефно выступали из-под его дорогого костюма (так же как и спрятанный под ним угловатый массивный бронежилет). Провода системы связи, выходившие из его черепного разъема, прятались за воротник. Солнечные очки были надеты исключительно с косметическими целями: камуфляж для имплантированной оптики, сканировавшей толпу по заранее запрограммированной схеме наблюдения.

Наемный телохранитель. Очень дорогой. И скорее всего, в прошлом – миротворец. Многие бывшие бойцы теперь использовали свои навыки и вмонтированное в их тело оборудование на службе в частной охране.

Сканировавшие глаза зацепились за Ли и задержались на ней, нарушая схему. Объективы из вируфлекса деполяризовались, открыв плоские зрачки металлически-серых оптических имплантатов военного назначения. Телохранитель на миг распахнул полу своей куртки рукой, показав Ли никелированный импульсный пистолет, заткнутый за пояс. Так случилось, что пистолет поймал солнечный луч и отраженным блеском ослепил ее.

Коэн жил в Зоне Энжел, безукоризненно ухоженном районе с просторными дорогими особняками, выходившими фасадами на самые тихие улицы. Дома здесь вместо номеров имели имена, а улицы не были отмечены ни в одной открытой базе данных, которыми обычно пользовалась Ли. Поэтому ей пришлось дважды обойти все вокруг, прежде чем она нашла его дом.

На улице не нашлось никого, кто бы мог подсказать, как к нему пройти. Район Зона Энжел был анклавом, принадлежавшим AI. Это был налоговый рай, где AI и несколько успешных в коммерции постантропов держали дома, чтобы обеспечить себе право проживания в Кольце. Широкие белые тротуары соседствовали с аккуратными клумбами, а половина домов, возможно, стояла пустой за своими ярко раскрашенными ставнями.

Ли вздрогнула, и сердце ее застучало быстрее, когда пара школьников появилась из-за угла в сопровождении спешившей няни.

– Извините, – спросила она, но женщина проскользнула мимо, опустив глаза, пульс нервно колотился у ключицы.

Подняв руку, Ли посмотрела на слабо проглядывавшиеся следы сталекерамики, вживленной в ее плоть. Хотя, скорее всего, женщину испугало не оборудование, а сама Ли. Даже военная форма не могла рассеять у людей опасение, что генетическая конструкция в таком районе могла означать неприятности. Она вспомнила свою последнюю командировку в пределы Кольца. Разве здесь что-нибудь ухудшилось с той поры? Или просто, может быть, ее кожа стала тоньше?

Она узнала дом Коэна сразу же, как завернула за угол. Он занимал целый городской квартал. Каждый его камень был дополнительно магнитно усилен через космопорт Шарля де Голля перед самым эмбарго. Входная дверь была вдвое выше Ли, и, как только она поставила свою ногу на первую ступеньку лестницы, дверь бесшумно отворилась, выпустив наружу прохладный воздух с незнакомым ароматом.

Ли вошла в большой холл с мраморным полом, стены которого были увешаны известными картинами, написанными маслом. Ее остановил охранник, и она подняла руки к голове, чтобы он обыскал ее.