— Мама! — зашикала на нее наша мама, мучаясь от унижения.

Мама с бабушкой потом поругались из-за этого, когда мы ели мороженое.

— Перестань, пожалуйста, подыскивать мне женихов! Я же со стыда сгорю. Да и не нужно мне это.

— Нет смысла зря потратить свою жизнь в надежде, что Фрэнки вернется, — сказала бабушка.

— Он вернется, вернется, вернется, — одними губами прошептала я Вите.

Вита кивнула и беззвучно повторила то же самое.

Я пересчитала вишенки в своей порции сандэя. Одна — вернется. Две — не вернется. Три — вернется. Четыре — не вернется. Пять — ВЕРНЕТСЯ! Я засунула все пять вишенок в рот и чуть не подавилась, и маме пришлось хлопать меня по спине.

— Не набрасывайся так на еду, Эм. А сколько калорий в этом мороженом? Как же твоя диета? — спросила бабушка.

— Мама, успокойся! У нас все-таки отпуск! — сказала мама.

— Ну хорошо, хорошо. Просто жаль все бросать, когда только-только появился какой-то результат.

— Ты о чем, бабушка? — спросила я.

— Ты уже заметно похудела, солнышко, — сказала мама.

— Правда?

Я осмотрела себя. По-моему, я была еще очень даже китообразной.

Вроде живот чуточку меньше выпирает… Неужели это потому, что я перестала тайком жевать конфеты? Одной шоколадкой в день меньше… Ну, двумя или даже тремя — разве это так уж много значит? А ведь я удерживалась благодаря тому, что копила деньги на отпуск. Я не смогла оплатить маме поездку, зато я могу угостить ее обедом.

— Я всех приглашаю на обед в ресторан! — гордо объявила я.

— Зачем нам в ресторан? — спросила бабушка. — Мы обедаем в отеле, все уже оплачено.

— Я хочу вас угостить, — объяснила я. — Хочу порадовать маму. Смотрите, у меня куча денег! Я их мигом обменяю на евро и заплачу за всех.

Я полезла в рюкзак, переворошила кофточку, пляжное полотенце, «вьетнамки», тетрадку со сказкой про Балерину и три мои любимые книжки Дженны Уильямс и в самом низу откопала толстый конверт, в котором звякали золотые монеты. Я встряхнула его, как бубен.

— Господи ты боже мой, Эм, ты что, ограбила игральный автомат? — ужаснулась бабушка.

— Солнышко, ты копила карманные деньги! Несколько месяцев ничего не тратила! — Мама обняла меня изо всех сил. — Ну хорошо, милая моя, самоотверженная девочка, сегодня ты всех нас угощаешь.

Весь день мы загорали и плавали, а вечером переоделись во все самое нарядное. Я надела единственное платье, которое мне нравилось — темно-зеленое шелковое платье свободного рубашечного покроя. Мама заплела мне волосы и перевязала зеленой бархатной лентой. На пальце у меня сверкало колечко с изумрудом. Вита тоже вся сверкала в своем любимом наряде для дискотеки, а Балерине повязали на рожки розовые ленточки. Максик надел бейсболку задом наперед и категорически отказался заправлять рубашку в шортики, поэтому выглядел очень круто (по крайней мере, так ему казалось). Мама надела белое платье с серебряным поясом и свои замечательные серебряные босоножки.

Бабушка высмеяла нас и сказала, что не станет возиться с переодеванием, но в последний момент бросилась к себе в комнату и спустилась, одетая в розовый кружевной топик, розовые босоножки на каблуках не хуже маминых и черные джинсы, которые папа подарил ей на Рождество. Она их с тех пор не надевала ни разу. Мы и не знали, что она взяла их с собой.

— Что уставились? — спросила нас бабушка сварливо, но все-таки не удержалась и усмехнулась краешком губ. Она и губы накрасила розовой помадой!

— Какая ты красивая, бабушка! — сказала Вита.

— Прямо как тетя! — сказал Максик.

— Спасибо тебе, Максик, большое! Выходит, обычно я выгляжу как дядя? — спросила бабушка и сделала вид, что замахивается на него.

— Он хочет сказать, что ты выглядишь как роскошная красотка, — сказала мама. — Эй, сегодня мой вечер! Ты что же, решила меня затмить? Ты просто как будто мне не мама, а сестра. — Тут мама улыбнулась мне. — А ты такая взрослая и шикарная в этом зеленом платье, Эм, ты тоже как будто моя сестра.

Было ужасно приятно видеть маму такой веселой и оживленной. Белое платье подчеркивало ее загар. У меня даже дух захватило от мысли, что это я устроила ей праздник.

Но когда мы пришли по набережной в город, мне стало немного не по себе. Мы никак не могли найти, где бы поесть. Попадалось много закусочных с гамбургерами и чипсами и со специальными меню на английском, но там было немножко шумно и тесно, и бабушка стала фыркать по поводу туристов, которым не хватает ума попробовать экзотическую местную кухню.

Ближе к рыбному рынку стало больше ресторанчиков, где в витринах лежали на блюдах кальмары и осьминоги со скользкими извивающимися щупальцами и громадные рыбины со страшными мордами. Бабушка тут же примолкла, потому что такая кухня была для нас всех чуточку слишком уж экзотической.

Мы добрели до шикарных районов и нашли нормальный ресторан с белыми льняными скатертями, цветами на столиках и официантами во фраках.

Я уцепилась за мамину руку:

— По-моему, здесь замечательно, мам!

— Погоди минутку. Давайте посмотрим на меню, — сказала мама.

Я вытянула шею, чтобы заглянуть в меню, которое заслонял какой-то толстый дядечка в синей рубашке. Оно было написано по-испански, но цены понять было можно. У меня даже сердце застучало. Я-то думала, что я жуть какая богачка, а оказывается, денег у меня не хватит даже на обед для одного, не то что для пяти человек.

— По-моему, в этом пижонском ресторане ужасно неуютно, — быстро сказала мама. — Мне совсем не хочется туда заходить.

— Куда же мы все-таки пойдем? — спросила бабушка, глядя на часы. — Можно вернуться в отель. Закуски мы, конечно, уже пропустили, но, если поторопимся, успеем к главному блюду.

— Я могу обойтись сладким, — сказала Вита.

— Сладкое! Хочу сладкого! — Максик многозначительно потер себе живот.

— Тише, дети, мы все получим и сладкое, и главное блюдо, но сегодня мой вечер! — сказала мама, подталкивая Виту с Максиком, чтобы они не загораживали дорогу толстяку в синей рубашке.

Он улыбнулся Вите и кивнул Максику, тоже потирая живот.

— Нужно просто найти симпатичное местечко, где можно спокойно поесть. — Я старалась говорить бодро и уверенно.

— Довольно мы уже искали. — Бабушка вытащила ногу из розовой босоножки и, морщась, принялась разминать занемевшие пальцы. — Ясно, что само собой ничего хорошего не отыщется. Если бы мы хоть немного говорили по-испански, могли бы кого-нибудь спросить.

Толстяк обернулся и вопросительно ткнул в себя пальцем. Бабушка от неожиданности пошатнулась, стоя на одной ноге. Толстяк подхватил ее под локоть.

— Спасибо! — сказала она. — Прошу прощения… Грациас, сеньор.