Вырваться ей если и удалось, то на минуту, не больше. Он нагнал ее еще перед лестницей, к которой она метнулась, – откуда силы, скажи, господи! Сбил с ног ловкой подсечкой, тут же подмял под себя, наложил на ее лицо пятерню, грубо сжал.

– Еще раз такое выкинешь, воткну нож под ребра! Поняла, сучка?! – прошипел ей в самое ухо злоумышленник. – Ну! Будешь себя хорошо вести?!

– Кто ты? – прогундосила она с трудом, чужая лапа, пахнувшая луком, давила на челюсть, нос, глаза.

– Я? Я тот, кого несправедливо на нары засунули. Тот, кого вы теперь ищете и…

– Я не ищу! – возмутилась она сквозь зажатый рот и попыталась замотать головой. – Я больше не работаю в милиции, Ветров! Я домохозяйка!!!

– Ишь ты, а че так? – он тяжело вздохнул и заметно ослабил хватку, но совсем руки не убрал. – На взятке погорела, Арина Степанна?

– Почему это на взятке? – обиделась она.

– Дом, смотрю, у тебя какой! Такой на зарплату не построишь.

– Не построишь, – она не спорила и не вырывалась, покорно затихла и ждала, когда он позволит ей сесть хотя бы. – Это подарок.

– Ух ты! Везет же некоторым. – Ветров завозился и сдвинул ладонь с ее глаз. Заглянул ей в лицо, загородив собой свет. – Мне вот судьба таких подарков не делает.

– Ты тоже, между прочим, никого ничем не одарил.

– А ты че, дюже щедрая, да?!

Он, кажется, обиделся, потому что сдавил ее челюсть так, что во рту сделалось солоно. Она прикусила язык. И тут же замотала головой, заругалась невнятно, задергалась. Ветров снова ослабил хватку.

– Я не щедрая, я честная, – огрызнулась Арина, когда отдышалась. – Я просто помогла человеку уйти от несправедливого наказания, он сделал мне подарок.

– Понятно… Ему помогла, мне нет. Потому что мне подарить нечего, да? – обиженно протянул Ветров и вдруг разлегся рядом с ней, прильнул к ее боку. – Я могу подарить тебе себя, Арина Степанна. Хочешь?

– Нет!!! – взвизгнула Арина и лягнула его ногой, когда он полез свободной рукой к ее голому животу. – Не хочу!!! Зачем ты здесь вообще? Зачем сбежал? Чтобы гадости здесь творить? Ты убил Аллу?!

– Очумела, да? – Он так обиделся, что выпустил ее из рук, отодвинулся к стене, сел, подобрал коленки к подбородку. И приказал тут же: – Сядь уже! Развалилась, понимаешь… Аллу я не то что убить, пальцем тронуть боялся. Она… Она чистая была, хорошая. Сядь, Арина Степанна. Ноги у тебя, блин…

Арина проследила за его взглядом. Халат при ее падении распахнулся до самого пояса. И ноги, обтянутые тонкими черными колготками, его, кажется, очень беспокоили. Ветров смотрел на них, не отрываясь. Она поспешно села, завернулась в халат.

Страх немного поулегся. Если не убил сразу, размышляла она, не убьет пока. Да и нужна она ему. У него же никого нет. Ему некуда идти. Он ждет от нее помощи и… таращится и таращится на нее, засранец.

– Даже не думай! – предупредила она его и погрозила кулаком. – Чего ко мне приперся?!

– А к кому? – воскликнул он с горечью и обхватил коротко стриженную голову руками. – Я к Алке вообще сбежал, да не успел. Опередил он меня на день всего, сука!!!

– Кто он? – Арина насторожилась, может, этому уголовнику, так ее испугавшему, хоть что-то известно.

Ну, хоть какую бы ниточку, хоть малейший намек на след. Сколько можно топтаться на месте, ну!

– А я знаю! – разочаровал он ее, воскликнув с горечью. – Знать бы… Нет, не знаю. Знал бы, давно бы уже разобрался с этой сволочью! Пока по кустам прятался, тебя увидал. К Алкиным родителям сновала. Бегала еще ты тут в костюмчике… Хотел тебя на пробежке прижучить, да ты прекратила бег свой. Потом этот костолом у тебя появился. Потом пропал. Вот я и решился. Ты извини, что так напугал тебя. И это, кровь у тебя… Поцарапал, извини… Не хотел! Просто боялся, что заорешь сильно! Прости… Че делать-то, а, Арина Степанна?! Я же в полной жопе!

– Хуже, поверь мне, – проворчала она и провела рукой по шее, на ладони осталась красная полоса. – С ножом, к горлу! Ты осатанел совсем, Ветров?!

– Прости, – он засопел, глянул виновато из растопыренных на лице пальцев, съежился еще сильнее. И вдруг попросил: – Слушай, Арина Степанна, у тебя пожрать ничего нет, а? Последний раз нормально хавал еще на зоне. А потом поговорим.

– Считаешь, нам есть о чем говорить? – отозвалась она ворчливо, поднялась с пола, двинулась вниз по лестнице. – Идем, пошарим в холодильнике.

Час они вообще не разговаривали друг с другом. Арина заставила его жарить картошку, сама взялась за котлеты – обнаружилась пачка замороженных полуфабрикатов в холодильнике. Потом нарезала колбасы, сыра, сделала салат из помидоров, ветчины, вареных грибов и майонеза. Поставила тарелки на стол, покосилась на камин. И вдруг решила растопить. Треск занявшихся поленьев, отсветы огня, тепло, затопившее кухню, немного разбавили накаленную обстановку. Даже Ветров, без конца косившийся на нее с опаской, немного расслабился и пару раз скупо улыбнулся, когда она предложила ему скинуть тюремную черную робу и надеть ее пижаму.

– Вообще-то я бы помылся с радостью, – вздохнул Вася, усаживаясь за стол. – Да боюсь, пока стану башку мылить, ты своим позвонишь и меня под белы рученьки обратно на нары.

– Тебя и так рано или поздно туда отправят, – утешила она его с кривой ухмылкой, взяла в руки вилку с ножом. – Со мной или без меня, но отправят. Вопрос – за что? Ладно, ешь давай, глаза одни на морде.

Странно, но она вдруг перестала его бояться. Совсем перестала. Что-то настроилось в ней на доверительный лад к этому молодому парню. Прямо как раньше, когда она еще пыталась ему помочь. Это она перед Перцевым позиционировала себя обвинителем Ветрова, на самом-то деле в голове у нее все перепуталось. И кого винить в жестоком убийстве стольких человек, она не знала.

Пока он жадно хватал еду с тарелок и глотал, почти не пережевывая, Арина его внимательно рассматривала. Похудел, сделала она вывод через пару минут. Сильно похудел, под глазами тени то ли от голода, то ли от жизни тюремной. Щеки ввалились, подбородок заострился. Худые плечи, острые локти, тонкие запястья. Но не признать она не могла: невзирая на время, проведенное в заключении, Ветров все так же хорош собой, мерзавец. И Алла запросто могла им увлечься. Или он ее увлечь.

Большие карие глаза, мохнатые черные ресницы, ежик темных волос, высокие скулы. Ветров был достаточно высоким, и худоба его лишь стройнила, а не портила. Делала гибким. И это с учетом затравленности и тоски, сквозящей во взгляде. С учетом тюремной робы и неприятного затхлого запаха, исходящего от его одежды и носков. А если парня нарядить? А если откормить? Он вообще плейбой.

Конечно, Митина могла им увлечься. А что дальше? Что было между ними дальше?

– Хороший камин у тебя, Арина Степанна, – глянул себе за плечо Василий. – Тот костолом сотворил?

– Он самый, – подтвердила она, без аппетита ковыряясь вилкой в салате, хотя салат был хорош.