— Как я уже сказал, все позади. Килбурн проглотил свое унижение. И довольно об этом.

— Что ж, ничего не поделаешь… — Габриэль, помолчав, добавил:

— Я понимаю теперь, что вы пережили восемь лет назад, Оуксли.

— Да, вы все поняли. И представьте, Уальд, мне нравится Троубридж. И Мередит, судя по всему, очень счастлива с ним. Но если б тогда я знал вас так, как сейчас, то не стал бы преследовать той ночью. Я спокойно доверил бы вашим заботам любую из моих сестер.

— Потому что теперь я богат? — приподнял брови Габриэль.

— Нет, — возразил Энтони, — совсем по другой причине. И ваши деньги здесь ни при чем.

Какое-то время оба помолчали, потом Габриэль улыбнулся.

— Позвольте мне вам кое в чем признаться, Оуксли. Я до самой смерти буду благодарить вас за то, что вы тогда настигли нас. Мы с Мередит едва не совершили роковую ошибку. Мне нужна именно Феба.

— Вы уверены?

— Абсолютно уверен.

На следующий день в три часа пополудни Феба томилась в своей комнате, ожидая, пока ее призовут в библиотеку. Все родные после вчерашних событий были так подавлены, что можно было подумать, в доме кто-то умер.

Феба понимала, что происходит. Мама с утра успела шепнуть, что Габриэль собирается сделать ей предложение и Кларингтон примет его. Было ясно, что семья уже ничего не имеет против Габриэля.

Феба была рада, что все наконец признали Габриэля. Но как разобраться со своими собственными противоречивыми чувствами? Какая-то часть ее существа ликовала при мысли, что она станет женой любимого человека. Она должна воспользоваться счастливым случаем: ведь она хотела Габриэля, как никого и ничего в жизни.

Но с другой стороны, как отделаться от нахлынувшего беспокойства? Она вовсе не была уверена, что Габриэль по-настоящему любит ее. Быть может, он делает это предложение, только желая защитить ее от беды, подобной той, что стряслась с ней накануне.

Или он женится на ней из рыцарских побуждений?

Да, она нравилась ему, этого нельзя было отрицать. Он недвусмысленно дал понять, что физически она привлекает его. В конце концов, у них есть общие интересы.

Но о любви речи не было.

Феба посмотрела на часы. Уже почти половина четвертого. Что они там обсуждают уже полчаса, хотела бы она знать.

Поднявшись на ноги, она принялась расхаживать по комнате. Это смешно. Разве женщина не вправе присутствовать, когда решается ее судьба?

Она должна покорно ждать в своей комнате, пока мужчины решат за нее столь важное дело, как ее брак! Мужчины, которые в подобных делах ничего не смыслят!

Они не понимают даже того, что она вовсе не хочет, чтобы Габриэль женился на ней только из рыцарских побуждений.

Еще в детстве она поклялась, что выйдет замуж только ради всепоглощающей любви — той любви, которая воодушевляла рыцарей и дам средневековых легенд на необыкновенные подвиги. На меньшее она не согласна.

В три часа сорок минут Феба решила, что с нее достаточно исполнения дочернего долга послушания. Она вышла из спальни и направилась вниз, в библиотеку.

Дверь была закрыта. Перед входом несокрушимо стоял дворецкий. Увидев Фебу, он помрачнел, готовясь к решительному отпору.

— Позвольте пройти, — сказала Феба, — мне нужно видеть отца.

Дворецкий храбро вступил в бой.

— Прошу прощения, мэм, но ваш отец дал совершенно четкие указания. Он не желает, чтобы его беспокоили во время разговора с лордом Уальдом.

— Тс-с, Феба! — Графиня выглядывала из гостиной и отчаянно жестикулировала, пытаясь привлечь внимание дочери. — Не входи туда. Мужчины предпочитают решать такие вещи сами. Им тогда кажется, что и вправду вся ответственность лежит на них.

Мередит, стоявшая за спиной матери, неодобрительно хмурилась.

— Подожди, когда тебя позовут, Феба. Папа будет очень сердиться, если ты вмешаешься.

— Зато я уже сержусь. — И Феба шагнула вперед.

Дворецкий дрогнул. Феба, воспользовавшись моментом, распахнула дверь и вошла в библиотеку.

Габриэль с отцом сидели в креслах у камина. Они пили бренди. Оба грозно оглянулись на нее.

— Ты можешь подождать за дверью, дорогая. Я скоро позову тебя, — решительно произнес граф.

— Мне надоело ждать! — Феба остановилась и в упор глянула на Габриэля. Но его лицо казалось непроницаемым. — Я хочу знать, что здесь происходит.

— Уальд просит твоей руки, — ответил Кларингтон, — мы обсуждаем детали. Тебе не о чем беспокоиться.

— То есть ты уже принял предложение, которое касается меня? — резко спросила Феба.

— Вот именно. — Кларингтон подкрепился глотком бренди.

Феба бросила вопросительный взгляд на Габриэля. Тот слегка приподнял одну бровь, словно в ответ на ее вопрос. Она снова взглянула на отца.

— Папа, мне нужно объясниться с Габриэлем, прежде чем вы о чем-либо договоритесь.

— Ты объяснишься с ним, когда мы обсудим все детали.

— Но, папа…

— Оставьте нас, Феба, — тихо распорядился Габриэль, — мы с вами поговорим позже.

— Я хочу обсудить все сейчас — Она сжала маленькие кулачки. — Вы решаете мою судьбу. У меня есть что сказать по этому поводу. Если вы полагаете, что имеете право вдвоем, без моего участия, обсуждать все подробности, то очень ошибаетесь.

— Хорошо, дорогая, — вздохнул Кларингтон. — Так что же ты имеешь против брака с Уальдом?

Феба глубоко вздохнула, разжала кулачки и крепко прижала взмокшие ладони к холодной ткани юбки.

— Я всегда давала вам ясно понять, сэр, что выйду замуж только по любви. Если уж я вынуждена говорить обо всем открыто, слушайте: Уальд никогда не объяснялся мне в любви. Я не собираюсь выходить замуж, пока не буду уверена в искренних и взаимных чувствах. Я не выйду замуж только потому, что Уальд ощутил в себе рыцарский порыв благородства.

— Феба, ты ведешь себя как романтическая девчонка, начитавшаяся книг, — махнул рукой отец. — Уальд совершенно прав. После вчерашних событий мы не можем больше позволить тебе жить, повинуясь собственным прихотям, и совершать одно безрассудство за другим.

— Он так сказал?! — Феба пронзила Габриэля взглядом.

— Да, это его слова, и я вполне согласен с ним, — подтвердил Кларингтон. — Уальд готов взять на себя ответственность за тебя, и я должен признаться, что с радостью передам ему это бремя.

— А что, если я не желаю быть под пятой своего мужа?! — в ярости крикнула Феба.

— Я не вижу иного выхода. Единственный способ обуздать тебя и сладить с твоей эксцентричностью — выдать замуж, — продолжал Кларингтон. — Пора замуж, моя юная леди. Господи, тебе скоро двадцать пять. Ты богата, и в этом главная причина наших опасений. Страшно вообразить, что могло произойти не далее как вчера!