я сам видел. А у его подельника «ТТ» и нож. Это мне капитан сам сказал. И машина у них за углом должна стоять, если они её еще не забрали. «Двойка» вазовская.

— Я сейчас! — отреагировал на мои слова москвич и торопливо выбрался из «скорой» наружу.

Где и в чьих руках сейчас находится мой трофейный «наган», я мог только предполагать. По этой причине пришлось его хоть как-то легализовать, одновременно от него открестившись. Оно понятно, что злодеи, когда их повяжут, будут утверждать, что револьвер им достался от меня. Но кто ж им поверит! Тем паче, что «ТТ» у них, скорее всего, тоже найдут. Во всяком случае, на это я очень рассчитываю.

Доктор неотложки, воспользовавшись отсутствием комитетчика, вколол мне внутривенно какое-то лекарство. И, судя по накатившей сонливости, это был не привычный уже «ноотропил», и уж точно, никак не примитивная «никотинка». Последней мыслью, перед тем, как провалиться в несознательность, было досадное понимание того, что и завтра забрать из госторговли гриненковские мебеля у меня не сложится.

Проснулся я от отдалённого коридорного шума и близкого к моей лежанке мужского говора. К которому, впрочем, примешивались и короткие женские фразы. Глаза я открывать сразу не стал, поскольку из содержания разговора понял, что это именно я являюсь предметом обсуждения.

— Голубчик, а вы, я вижу, проснулись? — степенный баритон раздался уже совсем рядом.

Эвон, как! Стало быть, притвориться ветошью и спокойно собраться с мыслями о случившемся не судьба. Пришлось прекратить бездарное лицедейство и открыть глаза. Над койкой, на которой лежало моё тело с вновь израненной головой, стояли два незнакомых мужика и барышня. Нестарая и недурственная. Все они были в белых халатах, а девица еще и в медицинской шапочке.

Обладатель солидного баритона оказался заведующим отделением клинической больницы, в которую меня привезли этой ночью. С его слов выходило, что мне чрезвычайно повезло. И что отделался я всего лишь лёгким сотрясением головного мозга. Об этом он мне сообщил после нескольких минут нашего не шибко содержательного общения. Данное утверждение специалиста меня порадовало, хотя и не шибко убедило. Интересно, как этот эскулап-мозговед смог поставить мне диагноз? И определить степень тяжести нанесённой мне травмы? По пульсу или по храпу, когда я спал? Но в любом случае, профессионалу виднее, а мне, как ни крути, оно будет спокойнее.

— Денька три у нас погостите, а к выходным мы вас выпишем! — вальяжный доктор предвосхитил мою просьбу отпустить меня на волю. — Не думаю, что я ошибся в диагнозе, но голова, знаете ли, орган весьма непредсказуемый! Вам, кстати, известно, каким предметом вас ударили? — с профессиональной безмятежностью поинтересовался врач.

— Могу только догадываться, — решил я не умалчивать пикантные подробности своего боевого ранения, — Предполагаю, что рукояткой пистолета «ТТ» меня дюзнули.

Я с осторожностью погладил себя по затылку, пытаясь через повязку пропальпировать повреждения своего интеллекта. Но кроме ранее уже изведанных болезненных ощущений, ничего не добился. Соответственно, ничего объективного и нового так же о себе не понял.

— Ваши коллеги просили сообщить им, как только вы проснётесь! — второй, обряженный врачом персонаж, деловито уведомил меня о пожеланиях правохранителей, — Вы как себя чувствуете, готовы к общению с ними? Сильно голова болит?

В начале нашей беседы он представился моим лечащим врачом и наверное также полагал, что я почти что симулянт. Без особых на то оснований занимающий койку в их отделении.

Я заверил присутствующий медперсонал, что вполне могу и готов в любую минуту пообщаться с сотоварищами. А так же сообщил им, что могу к обеду освободить койкоместо в их богоугодном заведении. Но в ответ они меня припугнули тем, что в случае моего самовольной отлучки из больницы я подвергну себя неоправданному риску. Последствия в виде осложнений могут быть самыми печальными. Вплоть до неконтролируемого мочеиспускания в общественных местах. До кучи еще упомянув про непременный ранний инсульт и про все прочие «радости» от небрежения в лечении ушибленной головы. Ссаться на людях, да еще в общественных местах мне совсем не хотелось. Только по этой причине я и вынужден был смириться с давлением медиков на мою израненную психику.

Палата была укомлектована койками на четверых, но кроме меня в ней находилось еще двое. Возраст у бедолаг был разный, но оба выглядели, будто бы они братья-гибдидисты из одного экипажа. То есть, как из-под одной мамки. Головы у них, в отличие от моей оказались забинтованными на манер «аля-шариков».

— Где тут туалет? — обратился я к близнецам-полиграфычам, осторожно спуская ноги с койки. В ушах у меня уже не только шумело, но и плескалось.

— У окна, — охотно поделился информацией тот, что был чуть старше меня, — В конце коридора. Я с тобой пойду, покажу! — достал он из-под подушки мятую пачку «Примы» и спичечный коробок.

Второй болезный проводил нас хмурым взглядом. Был он небрит и почти стар.

В коридоре не по-больничному было оживлённо. Взад-вперёд сновали сосредоточенные молодые люди обоих полов, обмундированные в белые халаты.

— Студенты! — на правах старожила важно пояснил мне мой личный сусанин, — Они тут всегда по вторникам роятся! Меня, если что, Витьком зовут! — протянул он широкую ладонь.

Пришлось ответить Витьку взаимностью и тоже представиться.

Когда мы, шоркая больничными тапками, проходили мимо поста, жизнелюбивый Витёк отпустил какой-то совсем уж немудрёный комплимент восседающей за белой конторкой медсестре. И та, к моему вящему удивлению, что-то ему ответила и даже не пожалела томной улыбки. Воистину, женская душа, есть загадка неразрешимая и непредсказуемая. Я вдвойне удивился, отметив, что это та самая утренняя красотка, которую я видел на обходе в компании здешних врачей-мозгоправов.

— Что, хороша⁈ Это Зойка! — азартно подмигнул мне Витёк и глаза его масляно заблестели, — Эх, скажи же, принцесса⁈ — повернул ко мне свою забинтованную башку восхищенный попутчик до сортира, — Не дала пока еще, блядина! Ну ничего, мне еще две с лишним недели здесь здоровье поправлять! Никуда не денется, даст! — нелогично, но пребывая в абсолютной уверенности относительно грядущего акта любви с местной примой, заверил меня травмо-кобель. — Тут, между прочим, этажом выше неплохое глазное отделение квартирует! Хочешь верь, хочешь нет, но там есть несколько достойных экземпляров! Зуб даю! — хищно зыркая по сторонам, успевал делиться стратегической информацией Витёк. — Часа через два после ужина обязательно сходим! — обнадёжил он меня.

Но на блуд мне сегодня не хотелось. Не то у меня