механиком можно стать в шестнадцать. Но нам нужны еще люди, чтобы прибыль была приличной и покрыла расходы.

– Я знаю одного парня, – добавляет Тайлер, – его зовут Рассел, он учил нас работать над классическими тачками, которые нам оставил дядя Шона. Подходит по возрасту. И чертовски хорош.

– Доверяешь ему?

– Да, – кивает Тайлер. – Он хороший человек и не имеет приводов.

По понятным причинам, вербуя новых Воронов, мы соблюдали негласное четкое правило. Нам вовсе не нужно, чтобы на любого, кто будет с нами связан, в базе данных хранились отпечатки пальцев, даже полученные в юношестве, потому находить нужных рекрутов было сложнее. Нам необходимы умные воры и хорошие люди, но в наших краях и с притоком амфетамина таких найти все труднее.

– Приведи его. Хочу с ним познакомиться.

Тайлер кивает.

– Посмотрим, может, он еще кого-нибудь знает.

Перевожу взгляд на пламя и в ту же секунду меня выбивает из колеи мысль о родителях, как они оказались запертыми в помещении, объятом таким же пламенем, и кричали, умоляя о помощи. Нет ничего удивительного в том, что эта картина не выходит у меня из головы.

Подняв хворост, подбрасываю его в огонь.

– Сегодня я впервые увидел Романа вблизи.

– Где? – спрашивает Шон.

– В библиотеке, – поясняет Доминик, – когда приехал за мной.

Бросаю взгляд на брата, слегка удивленный. Дом сидел в дальнем углу библиотеки, поглощенный книгой, когда туда вошел Роман. Он выглядел совершенно спокойным, словно не был ответственен за то, что разрушил чужие жизни. Но, думаю, его бы никогда не стало обременять чувство вины. Люди вроде него считали моих родителей прислугой, всего лишь обузой, убийство которых наверняка не причинило особых неудобств. Роман никогда не узнает, что моя мать была единственной женщиной, умевшей парой слов поднять настроение, успокоить гнев, заставить улыбнуться не мимикой, а всем своим естеством. Он никогда не поймет представление моего отчима об американской мечте. Что родители выбрали город, который он присвоил себе, чтобы устроить лучшую жизнь нам, женщине, которую он спас от безумного мужа, и ее сыну-ублюдку. Даже если бы Роман был в курсе, сомневаюсь, что его бы это волновало. Потому что, судя по тому, как он обращался сегодня с собственной дочерью, у него нет слабых мест.

Дом раздраженно смотрит на меня.

– Думал, я не замечу человека, который убил родителей? – фыркает он. – Думаешь, меня до сих пор интересуют лишь видеоигры и дрочка? – Его взгляд – взгляд взрослого мужчины, а не ребенка шестнадцати лет.

– Мы не знаем, было ли это предумышленным убийством. И прежде, чем предпринимать действия, я хочу найти веские доказательства.

– Двух чертовых надгробий на кладбище тебе мало? – огрызается Дом с затаенной яростью в голосе. Он злится, но сдерживается, а это значит, что брат завелся из-за этого сам по себе. Оглядев поляну, замечаю, что земля за ней вскопана.

– Что здесь происходит?

– Помяни дьявола – и он тут как тут. – Дом кивает в сторону опустевшей территории. – Роман решил обосноваться по соседству с нами. Там, где стоят грузовики, он строит себе хренов особняк.

Рассвирепев от мысли, что он будет жить так близко с нами – с нашим домом, – сжимаю руки в кулаки.

– Не может, черт побери, быть.

– Уж поверь. Я сам видел чертежи.

Смотрю на брата.

– Стоит ли мне знать, как ты нарыл эту информацию?

– Разрешение на строительство. Он получил его на прошлой неделе. Теперь Роману принадлежит здесь все, вплоть до этого флагштока.

Прихожу в ярость от того, что не видел, что творится под носом, пока занимался делами Антуана. Я был так измотан, исполняя его приказы, что допустил грубую ошибку. Теперь мое пребывание в Париже только мешает подвижкам здесь. Осознавая это, чувствую исходящее от Дома возмущение. Проблемы в Трипл-Фоллс нужно решать в первую очередь, я должен быть здесь, а не разыгрывать из себя «шестерку» у французского гангстера. Но, даже желая выбить Романа из игры, думаю только о маленькой девочке, которая плелась сегодня за ним к парковке. Открытое неповиновение в ее глазах во время их разговора почти вызывает у меня желание улыбнуться. Ее вызывающее поведение заключалось в словах и позе, но она пошла за ним, а я последовал за ней. Я уже несколько лет был в курсе о его дочери, но до сегодняшнего дня даже не думал о ней.

В мои планы погубить Романа я не собирался вводить посторонних. Видел, до какой кровавой бойни доходят подобные войны, в основном за территорию, и ни за что не позволю невинному ребенку отдуваться за прегрешения ее отца. В играх с высокими ставками, устроенных преступниками-психопатами, большинство ни в грош не ставит ни в чем не повинных людей, особенно на войне. Но я никогда не стану таким человеком, ибо и сам был безучастным наблюдателем.

Я не был уверен, заметил ли Доминик Романа и наводил ли о нем справки, как сделал это я, но и без того ясно, что он знает намного больше, чем признается.

Кажется, парни даже в этом возрасте, будучи незрелыми юнцами с шутками ниже пояса, понимают, как важно утрясти все детали. После затянувшегося молчания наконец говорю:

– Будем придерживаться первоначальной стратегии.

– То есть? – спрашивает Тайлер.

– Нужно провернуть все по уму. Единственный способ раздавить такого человека, как Роман, – не показывать нашего истинного размаха.

– Вспомните Елену Троянскую, – подхватывает Дом, поняв ход моих мыслей, а потом смотрит на Шона и Тайлера. – Вот только, похоже, придется разбираться с неприятностями, а ведь можно просто устранить проблему.

От тревоги по спине пробегают мурашки, когда обдумываю его слова.

– Ты же не предлагаешь убить этого человека голыми…

– Око за око. – Дом пожимает плечами. – Наши родители сгорели заживо. Ты не считаешь, что это призыв к активной агрессии? Ты сам говорил Дельфине, что тебе надоело только и делать, что болтать. Собрания – это же настоящее посмешище, куда приходят только слабаки, которым нравится ныть, пока она разливает им кофе. Толку не больше, чем от книжного клуба. – Дом смотрит мне в глаза. – Знаешь, если мы распарим табак и нанесем нужное количество на ручку его долбаной машины, через несколько минут концентрат впитается в кожу, и все – его песенка спета. Вскрытие покажет: сердечный приступ. И следа не останется, если представится подходящая возможность.

Я холодею.

– Он не курит, так что это первый пробел в твоем тупом плане. И мы не занимаемся такими вещами, – скрипнув зубами, проговариваю, оторопев от того, какие мысли посещают его голову. – И никогда не будем ими заниматься, Дом. Не этого хотели мама с