– Это не лекции, а бумаги бабушки Джоанны. Они, как раз, очень интересны. Мне пора бежать…, – она уходила, стуча каблуками. Джордж Оруэлл смотрел ей вслед:

– Интересно, а она как в Барселону попадет? Ей восемнадцать, у нее паспорта нет…, – он полюбовался прямой спиной, гордым разворотом стройных плеч:

– Попадет. Тони ничто не остановит, – на первой странице The Times он увидел сообщение о женщине-авиаторе, Берил Маркхэм, и ее рекордном, одиночном трансатлантическом полете. Мисс Мархкэм благополучно приземлилась в Нова-Скотии, в Канаде.

– Машину она водит, как не всякий мужчина умеет, – вспомнил Оруэлл, – стреляет. Может быть, и за штурвалом сидит. Ее кузен, сэр Стивен Кроу, знаменитый ас. В двадцать четыре года майор, новые самолеты испытывает…, – затягиваясь папиросой, он думал о голубых глазах Тони. Джордж повторил парижский адрес и телефон, в записке.

– Тиран…, – взяв «Социалистического рабочего», он посмотрел в глаза Сталину на фото, – человек, расчищающий пусть к власти. Тони права. Что бы случилось с нами, если бы мы жили в Советском Союзе? – взял блокнот, Оруэлл начал быстро писать.

Тони еще никогда не пользовалась архивом бабушки, хотя у нее, имелся читательский билет библиотеки. Девушку провели в маленький кабинет. Повертев справку из канцелярии Гиртон-колледжа, человек в нарукавниках поджал губы: «Обычно мы пускаем в архив ученых со степенью, мисс….»

– Леди, – ядовито поправила его Тони: «О чем сказано в бумаге, у вас в руках, уважаемый сэр. Леди Антония Холланд». Она редко пользовалась титулом, но Тони признавала, что иногда было полезно оказаться леди.

– Более того, – сладко прибавила она, – в правилах пользования архивом говорится: «Доступ к материалам должен быть открыт для исследователя любого пола, интересующегося историей социалистической мысли». Студент он, или нет, подобное не важно, – Тони выставила вперед стройную ногу в парижской туфле: «Я жду, уважаемый сэр!»

Дверь скрипнула. Веселый, мужской голос сказал:

– Слышу свою нетерпеливую племянницу. Мистер Блэк, – он кивнул служащему, – оформите доступ для леди Холланд. Я пока заберу ее попить чай…, – директор архивов Британского музея переложил костыль в левую руку. Дядя поздоровался с Тони.

– Дядя Джованни, – девушка покраснела, – я бы сама…, – Джованни ди Амальфи распахнул перед ней дверь:

– Я все равно по коридору проходил. Пойдем, – он подтолкнул Тони, – Лаура здесь. Утром прилетела из Рима, через Париж. Узнаешь первой о политике дуче, не дожидаясь пресс-конференции министра иностранных дел, – он ловко ковылял рядом с Тони.

Девушка подумала:

– Двадцать лет, как он ногу потерял, на войне. Папу газами отравили. И опять война может начаться. Кузен Аарон в Германии, евреям помогает. Ничего, – сказала себе Тони, – и я еду воевать. Пером, а, если понадобится, то пулей и штыком.

– Лаура дипломат, дядя Джованни, – недовольно пробормотала девушка, – она напрямую никогда ничего не скажет…., – в кабинете дяди пахло виргинским табаком. Темноволосая девушка, в брюках и мужской рубашке, положив ноги на стол, изучала пожелтевшую, ветхую брошюру.

– Она еще красивей стала, на Средиземноморье, – весело подумала Тони, – главное, чтобы она в Кембридж не ездила. Мой брат совсем с ума сойдет. Джон на два года младше Лауры, он еще студент, а она в посольстве работает. Джон для нее ребенок…, – Лаура ди Амальфи обернулась:

– Тони! Мы с тобой с прошлого лета не виделись. Папа, – она взяла Джованни за руку, – где ты такое нашел? – Лаура кивнула на брошюры. Джованни ласково погладил обложку:

– Здесь, моя милая, архивы еще описывать и описывать. Издания типографии Пьетро ди Амальфи, «Мученичество бронзового креста»…, – он порылся в столе:

– Кстати, о Японии. Кузен Наримуне заканчивает год в Кембридже. Ты его не встречала никогда, Лаура. Съезди, познакомься…, – Тони шепнула Лауре:

– Я его редко видела. Он пишет докторат, однако он тебе понравится. Он очень умный…, – на загорелых щеках Лауры виднелись мелкие веснушки. Она смешливо потерла нос: «Если ты, Тони, меня отвезешь. У тебя, наверняка, новая машина…»

– Спортивный Ягуар, подарок от папы, – гордо ответила леди Холланд.

– Он выдает сто миль в час. Поехали, – она подмигнула дяде Джованни, – не волнуйтесь за вашу дочь. Мы присмотрим за восходящей звездой министерства иностранных дел, – Лаура, искоса взглянула на отца:

– Не буду ничего говорить. Когда из Кембриджа приеду, не раньше. Еще ничего не решено. Официально я должна вернуться в Рим…, – принесли чай. Лаура жевала свежую булочку с изюмом:

– Потом. Встречусь с начальством, сделаю доклад о положении дел в Риме…., – она заставила себя не вспоминать тихий голос дяди Джона: «Япония нам очень интересна». Вслух, девушка бодро сказала:

– Отличные булочки. У вас хорошо кормят сотрудников, папа, в отличие от Уайтхолла.

Они болтали о полете мисс Маркхэм, о триумфе Джесси Оуэнса на Олимпиаде. Лаура, смотрела на побитые сединой волосы отца:

– Я два года в Риме провела. Опять папа один останется…, – она облизала сладкие пальцы. Джованни ласково сказал:

– Я попрошу, чтобы вам в дорогу булочек дали. Хотя с твоей скоростью вождения вы в Кембридже через час окажетесь, – подмигнул он Тони.

– Раньше, дядя Джованни, – уверила его девушка.

Зал Британского Союза Фашистов и Национал-Социалистов, в Бетнал Грине, усеивали красные флаги. Белая молния, в синем круге, прорезала знамена наискосок. На стенах висели портреты Муссолини и лидера Союза, сэра Освальда Мосли, Гитлера и штурмовиков СС. Над большим столом, над разложенными картами, склонились двое, невысокий, легкий юноша, в черной рубашке и брюках, форме офицеров Союза и мужчина постарше, в костюме хорошего твида, с небрежно причесанными, светлыми волосами. Власти разрешили марш трех тысяч фашистов через лондонский Ист-Энд. Юноша уверил собеседника, что чернорубашечники придут на митинг вооруженными.

– Евреи, – брезгливо сказал юноша, – пожалеют, что на свет родились. Мы берем пример с вас, герр фон Рабе, и пользуемся уроками великого фюрера. Британии нужны законы о чистоте крови, – в расстегнутом вороте рубашки сверкал крохотными бриллиантами золотой крестик. Крепкая, смуглая шея и загорелое лицо юноши, наводили на мысли об отдыхе на Средиземноморье.

В Германии, фон Рабе слышал о Питере Кроу. Освальд Мосли, на встрече с фюрером, назвал мистера Кроу своей правой рукой. Британец хвалил его за работу с молодежью.

Максимилиан оказался в Лондоне ненадолго. Задание исходило непосредственно от руководителя, рейхсфюрера СС Гиммлера. Фон Рабе должен был прощупать почву, и понять, куда надо двигаться дальше. Он смотрел на спокойное, красивое лицо юноши, на выгоревшие на концах волосы, темного каштана:

– Очень богатый человек. Он получил в управление концерн, летом. Повезло нам…, – Максимилиан напомнил себе, что, по возвращении в Испанию, он должен завербовать кого-то из русских.