– Хочу еще раз проверить хозяина, разузнать об этом здании.

– Дело твое.

– Хочешь взглянуть на картину сверху?

– Тебе непременно нужно, чтоб я тащил свою старую задницу по этой лестнице? – проворчал О'Доннелл.

Рина улыбнулась, глядя на него сверху вниз.

– Хочешь услышать мою первоначальную рабочую версию?

– Улики, Хейл. Сперва улики, потом версии. – Он на секунду задумался. – Ну, ладно, валяй.

– Он поджег не с того конца. Надо было начать с дальней стороны, как можно дальше от лестницы, а потом двигаться к ступенькам: это путь отхода. Но он был глуп и начал зажигать у лестницы, пятясь к стене. Может, он был пьян или просто туп, но он сам себе отрезал путь к отступлению. В конце концов, спекся в шкафу.

– Ты контейнер нашла? В чем он держал горючее?

– Нет. Может, он зарыт под всеми этими слоями. А может, он там, внизу. – Рина указала пальцем. – Парень бросил его здесь, в панике, его преследует огонь. Огонь настигает контейнер с горючим. Взрыв. Вот отсюда и дырка в полу, и первый этаж загорается, а обломки отсюда рушатся вниз.

– Ну, раз ты такая умная, давай спускайся и помоги мне расчистить все эти завалы.

– Уже. – Но сначала Рина отодвинулась от дыры в полу и вынула свой сотовый телефон.

Это была скучная и грязная работа. Она эту работу обожала. Она знала, почему О'Доннелл дал ей раскрыть дело, и была ему благодарна. Он хотел проверить, выдержит ли она эту грязь и вонь, монотонность и физические нагрузки.

И он хотел увидеть, умеет ли она думать.

Найдя десятигаллоновую[27]канистру под горой мусора и пепла, Рина почувствовала, как все стало на свои места.

– О'Доннелл!

Он отвлекся от просеивания, поджал губы.

– Новичкам везет.

– В днище дырки проделаны. Он делал дорожки и зажигал, лил дальше и опять зажигал. Рисунок наверху указывает на запалы. Этот тип наверху не мог забрести туда случайно. И он не жертва. Само по себе так гореть не может. Тот, кто поджег, попал в ловушку. На окнах первого и второго этажа решетки, через окно не уйти. Держу пари, когда опознают тело, это будет владелец.

– А почему не пироман, не наркоман, не кто-нибудь, заимевший зуб на владельца?

– Пожарные, приехавшие на вызов, говорят, что все двери были заперты на засовы изнутри. Им пришлось взламывать двери. А решетки наверху? Кто ставит решетки на окна верхнего этажа? И они новые. Выглядят совсем как новые. Это работа хозяина. Хозяин запирает двери, чтобы не пускать внутрь всякий сброд. У хозяина ключи.

– Заканчивай, пиши отчет. Пожалуй, ты нам сгодишься, Хейл.

– О да, я вам сгожусь. Я с одиннадцати лет этого ждала.

Вечером того же дня Рина, все еще упоенная своим успехом, сидела в «Сирико» напротив Фрэн, уплетая «волосы ангела»[28]с дарами моря.

– И вот, представляешь, мы не можем обнаружить владельца здания, трижды заложенного и застрахованного. Поговорили с его знакомыми. Они в один голос утверждают: он жаловался, что бездомные и наркоманы обесценивают его собственность. Что он не может от нее избавиться. Думаю, медэксперт либо опознает нашего покойника как владельца, либо владелец в бегах после неудачного поджога. У меня еще полно работы на месте, но, в общем, все выстраивается. Элементарно, как в учебнике.

– Нет, ты только послушай себя! – засмеялась Фрэн. – Моя младшая сестренка – следователь! Не рассказывай все, пусть мама и папа услышат, как ты раскрыла свое первое дело, когда приедут.

– Закрыла. И это еще не окончательно. Надо еще кое-что проверить, проделать восстановительную работу, провести опросы. Но я надеялась, что они позвонят, пока я еще здесь.

– Рина, во Флоренции сейчас второй час ночи.

– Верно, – кивнула Рина, – верно.

– Они звонили сегодня после обеда. Они прекрасно проводят время. Папа уговорил маму взять напрокат мотоцикл. Ты можешь себе представить, как они разъезжают по Флоренции, словно пара подростков?

– Я могу. – Рина подняла свой бокал и выпила вина за здоровье родителей. – Они бы с места не стронулись, если бы не ты.

– Ничего подобного!

– Чистая правда. Ты продолжила дело. Ты взяла на себя всю ответственность, всю работу, чтобы они могли немного попутешествовать. Белла здесь почти не бывает, а когда бывает, пальцем о палец не ударит, разве что поест и попьет. И я ничем не лучше ее.

– Ты обслуживала столы в воскресенье, а во вторник проработала в кухне больше часа, и это после смены!

– Я живу наверху, подумаешь, большое дело! – Рина лукаво улыбнулась. – Я вижу, Беллу ты не защищаешь.

– Белла есть Белла, ее не переделаешь. И у нее все-таки трое детей.

– А также няня, экономка, садовник… ой, я забыла про сторожа! – Рина заметила, как нахмурилась сестра. – И нечего так смотреть! Ну, ладно, ладно, я от нее отстану. На самом деле я на нее вовсе не злюсь. Просто мне совестно, что все свалилось на тебя. И Сандер тебе помогает, хотя так занят в медицинской школе.

– Тебе нечего стыдиться. Каждый из нас делает то, что для него важнее всего. – Фрэн с улыбкой взглянула на мужчину, который подбрасывал тесто у рабочего прилавка.

У него были большие руки и грубоватое, но удивительно милое лицо. Ярко-рыжие волосы, падавшие ему на лоб, были похожи на маленькие язычки пламени. Он взглянул на свою жену, и его глаза загорелись радостью.

– Кто бы мог подумать, что ты влюбишься в ирландца, который любит итальянскую кухню?! – Рина сунула в рот новую порцию спагетти. – Знаешь, вы с Джеком выглядите такими счастливыми, хотя работаете здесь вместе уже три года.

– Два с половиной. Два было прошлой осенью. Но, знаешь, мы счастливы еще по одной причине. – Фрэн потянулась через стол и схватила Рину за обе руки. – Не могу больше ждать. Я хотела подождать, пока ты поешь, чтобы мы с Джеком могли сказать тебе вместе, но я больше не выдержу ни минуты.

– О, мой бог! Ты беременна?

– Четыре недели. – Щеки Фрэн заалели. – Срок небольшой, мне бы лучше молчать, держать это при себе. Но я не могу, и…

Она замолкла, потому что Рина уже вскочила со стула и бросилась ей на шею.

– Вот это да! Нет, погоди! – Рина бегом обогнула рабочую стойку и прыгнула на спину Джеку. – Папаша! – Его лицо стало огненно-красным, как и волосы. Она поцеловала его в щеку. – Шампанское для всех! За мой счет.

– Мы собирались пока держать это в семье. – Джек расплылся в глуповато-счастливой улыбке, когда она спрыгнула на пол.