— Клянусь небом, ты храбрый стрелок, коли бьешь по таким целям.

Майлз не ответил, как раз в этот момент два конюха подвели к шатру его лошадь. Гаскойн и Уилкс помогли ему сесть в седло, а потом Гаскойн, держа лошадь за поводья, медленно пошел через ристалище к небольшой площадке перед трибуной, где сидел король. Одновременно с противоположной стороны приближался де ля Монтень.

Как только оба рыцаря заняли свои позиции перед трибуной, церемониймейстер приказал герольду огласить вызов, и тот, развернув пергаментный свиток, начал громко и раздельно, словно речитативом, читать текст. Это был занятный документ, написанный замысловатым геральдическим языком того времени. В нем говорилось о том, что господин Бриан Филлип Френсис де ля Монтень объявлен перед всем миром самым великим и искушенным в бою среди рыцарей Франции; во имя прекрасных дам Франции и дофина он готов защищать это звание с оружием в руках без страха и упрека. Как только герольд закончил, главный церемониймейстер приказал ему вызвать ответчика с противоположной стороны.

Настал черед Майлза, и слегка дрожащим голосом, но достаточно громко и ясно он произнес:

— Я, Майлз Эдвард Фолворт, рыцарь, посвященный рукой и милостью Его Величества Короля Англии Генриха IV, принимаю вызов на поединок и буду защищать честь рыцарей Англии и биться во имя ее прекрасных дам!

После этого он вернулся на исходную позицию и началась церемония выкупа шлема, которой подвергались все молодые рыцари, впервые выходящие на ристалище.

Один из герольдов громко крикнул:

— Я Жиль Хамертон, герольд его величества, короля Англии, забираю шлем Майлза Фолворта по той причине, что он никогда еще не участвовал в турнирах и поединках.

На что Майлз отвечал:

— Я признаю право на это и даю выкуп. Вот мой кошель с сотней золотых.

В это время Гаскойн вышел вперед и вручил кошель с деньгами герольду. Сумма была больше, чем обычный выкуп, об этом позаботился граф и лорд Джордж.

— Ты с лихвой выкупил свой шлем, — сказал герольд, — и отныне и впредь можешь участвовать в любом турнире, когда угодно и где угодно.

Итак, все формальности были завершены, оба рыцаря поклонились королю и каждый в сопровождении оруженосцев под громкие аплодисменты вернулся к своему шатру.

Навстречу Майлзу вышел сэр Джемс. Подойдя к его лошади, старый солдат положил руку на седло и посмотрел прямо в глаза своему воспитаннику.

— Ты не подведешь и не опозоришь меня в этом поединке? — спросил он.

— Нет, мой дорогой наставник, — ответил Майлз. — Я сделаю все, что смогу.

— Я не сомневаюсь, — сказал сэр Джемс, — и верю, что у тебя все получится. Из того, что де ля Монтень говорил сегодня утром, я понял, что он собирается переломить только три копья в сегодняшнем поединке и не собирается выбить тебя из седла. Но все равно, будь смел и осторожен, а если почувствуешь, что он пытается сбросить тебя, старайся изо всех сил выбить его. Еще помни то, что я тысячу раз повторял тебе: тяни носки ступней вниз и крепче держись в стременах, особенно во время встреч с противником, корпус подавай вперед и прижимай локти. Держи острие копья примерно на фут выше шлема своего противника, пока вы не сблизитесь на два лошадиных корпуса, и тогда целься в самый центр его щита. В общем, Майлз, ты должен постоять за себя и добыть себе славу.

С этими словами старый рыцарь отошел в сторону, а Гаскойн, встав на скамейку, надел на голову своего друга большой турнирный шлем, крепко затягивая кожаные ремешки, соединяющие шлем со стальным воротом кирасы.

Тут прибежал посыльный главного герольда, сообщивший, что де ля Монтень готов к бою, и Майлз понял, что время пришло. Слегка нагнувшись, он подал руку сэру Джемсу, затем опустил забрало, взял турнирное копье, которое ему подал Уилкс, и направил коня к воротам ристалища.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Заняв позицию на южном краю арены, Майлз увидел, что де ля Монтень уже изготовился к бою. Поперечная прорезь в лобовой пластине шлема, так называемая глазница, приоткрывала какую-то странную, словно сплющенную картину: полоска ристалища, часть трибун с гроздью голов и в отдалении — неподвижная, как статуя, фигура всадника с опущенным копьем. Солнечные лучи сверкающими брызгами разбивались о полированную сталь доспехов, лошадь нервно вздрагивала под порывами холодного ветра.

На этой неподвижной фигуре и остановился его взгляд, ею было поглощено все внимание Майлза. Он знал, что сейчас будет подан сигнал, который принесет ему либо славу, либо позор. Майлз стиснул зубы, еще раз поклявшись себе сделать все возможное и невозможное в предстоящем единоборстве, и прошептал короткую молитву. Потом он чуть откинулся, медленно поднял острие копья и замер. В наступившей тишине он скорее почувствовал, чем увидел, как церемониймейстер поднял свой жезл, и вслед за этим громко и чисто прозвучал звук рожка. Майлз вонзил шпоры в бока своего коня, и благородное животное послушно рванулось вперед.

У Майлза заложило уши от звона собственной брони, он видел несущуюся на него и растущую на глазах железную фигуру на коне. Майлз сжал седло коленями, уперся ступнями в стремена и, пригнувшись, наклонился вперед. В самый момент сшибки, повинуясь инстинкту, он мгновенно перехватил копье и направил его на красную лилию в центре щита своего противника. Раздался громовой удар, отозвавшийся болью во всем теле. Майлз услышал треск расщепленного дерева, почувствовал, как вздрогнула лошадь, но он уже несся к другому краю арены. Осадив коня, он смутно услышал приглушенные пластинами шлема крики и рукоплескания зрителей и внезапно осознал, что судорожно сжимает в руке древко сломанного копья. Во рту пересохло от волнения, сердце гулко стучало где-то у самого горла.

Тут он понял, что достойно встретил натиск противника. Развернувшись, он увидел де ля Монтейна, который неторопливой рысью ехал к своей позиции, также держа в руке древко сломанного копья.

Когда он поравнялся с его железной фигурой, рыцарь приподнял забрало и крикнул:

— Славное начало, сэр Майлз! Просто великолепно!

От этих слов сердце Майлза забилось еще сильнее. Вернувшись на свою позицию, он