— А что стало с самим Йейтсом? — полюбопытствовал Рейф, начиная искать следующую статью. — Он еще жив?

— А ты не знаешь? Умер от сердечного приступа пару лет назад.

— Интересно, можно ли взглянуть на собранные им материалы по этому делу?

— Обратись к новому инспектору, его зовут Шон Валентайн. Основательный малый. Скорее всего, он покажет тебе старые папки, но вряд ли ты там что-нибудь найдешь. В свое время Орчардсон перерыл их не один раз. Помню, как-то он заявил, что у тебя алиби, а других подозреваемых в деле просто нет, и заключил, что Кэтлин погибла в результате несчастного случая или свела счеты с жизнью.

— Версию о самоубийстве я бы отверг сразу, — заметил Рейф.

Джед пожал плечами:

— Я тоже. Но она вполне могла перебрать с выпивкой, потерять равновесие и свалиться со скалы.

— Лучше скажи, зачем она вообще туда потащилась?

Джед на минуту задумался.

— Может, просто побаловать себя парой банок пива после ссоры с тобой?

— Не знаю. Когда она высадила меня возле арки, в машине не было ни капли спиртного — это я знаю наверняка.

— Она могла где-нибудь купить пива после того, как вы расстались.

— Могла. — Рейф не отрывался от статьи на экране. — Но Кэтлин не любила пиво и вообще пила редко.

Джед наклонился над ним, опираясь на спинку кресла обеими руками. Он не сводил глаз с экрана.

— Значит, это дело всерьез заинтересовало тебя?

— Мне просто стало любопытно.

— Разница невелика.

— Не знаю… — Рейф задумался и снова вернулся к предыдущей странице статьи. Он помедлил, увидев сделанный ночью снимок ярко освещенного фасада института политологии. — Вижу, отчет о дебюте Торнли в нашем «мозговом центре» сняли с первой полосы.

Джед поморщился:

— Лучше не напоминай об этом. Моя первая серьезная статья! А на первую полосу она не попала — да еще из-за какой-то Кэтлин Садлер!

Рей продолжал читать о приеме в институте, пока не наткнулся на снимок, сделанный в зале.

— Похоже, в институте собрался весь Эклипс-Бей.

— Туда пригласили всех жителей города, но от каждого из гостей ожидали пожертвований в пользу кампании Торнли. Поэтому в институт явились только местные богачи, политики и дельцы, которые ставили на Торнли.

Рейф усмехнулся:

— И ни одного парня вроде меня — я правильно понял?

— Да, ни единого не припоминаю, — хмыкнул Джед. — Среди собравшихся я был самым молодым и явился на прием только потому, что должен был написать о нем в газету.

Рейф откинулся на спинку кресла и задумался.

— В какое время закончился прием?

— Точно не помню, однако он затянулся допоздна — потому что в те времена Торнли долго раскачивался. И бесплатной выпивки выставили целое море.

Окна института были ярко освещены, когда Рейф с Ханной шагали по Бейвью-драйв, — Рейф отчетливо помнил это.

— Значит, у каждого, кто побывал на приеме у Торнли в ту ночь, есть надежное алиби.

Джед подозрительно взглянул на него.

— Верно. Если хочешь, я поищу список приглашенных. У меня, как единственного представителя местной газеты, где-то завалялась копия. Но Кэтлин не вращалась в таких кругах, Рейф. Кому и зачем понадобилось убивать ее?

— Уместный вопрос. — Рейф вспомнил о женском белье большого размера, туфлях на шпильках и кассетах, найденных братьями Уиллис за сушилкой в доме Кэтлин. Упоминать о них незачем, решил он. Пока это только догадки. — Ты прав. Здесь нечего искать, Джед. Извини, что отнял у тебя время.

— Ничего, — отозвался Джед. — Если нападешь на след, не забудь про меня, ладно? В городе явная нехватка сенсаций. Я не прочь раскрыть тайну смерти Кэтлин Садлер, особенно по прошествии целых восьми лет. Даже Пулитцеровскую премию дают за меньшие заслуги.

— Если я что-нибудь выясню, первым все подробности узнаешь ты, — пообещал Рейф.

— Еще никогда в жизни мне не было так стыдно. — Ханна раскинулась на коричневом кожаном диване, взгромоздила ноги на подлокотник и мрачно глотнула горячего зеленого чая. — Представляешь, я стояла посреди холла в Дримскейпе и орала на него! Братья Уиллис наверняка слышали каждое слово. Должно быть, сейчас об этом скандале уже знает весь город.

Пэмела, устроившаяся напротив подруги по другую сторону журнального столика, поджала под себя ногу, обхватила обеими ладонями кружку и криво усмехнулась:

— Выходка, недостойная Хартов.

— Точно.

— Почти возмутительная — во всяком случае, для женщины, которая носит фамилию Харт.

Внезапно Ханна с содроганием вспомнила о своем черном лифчике, лежащем на ступенях лестницы в Дримскейпе. Если бы Пэмела знала, как отвратительно она вела себя последние двадцать четыре часа!

— Я рада, что ты развеселилась, — пробормотала Ханна, уткнувшись в свою кружку. — Но я хотела бы напомнить: половина Дримскейпа принадлежит мне. Я имела полное право разозлиться.

— Само собой, имела!

— Не понимаю, что тут забавного.

Пэмела многозначительно приподняла бровь:

— Я жду продолжения.

Ханна не вовремя вспомнила, как вчера на лестнице сбросила сначала одну, потом вторую туфлю.

— Что это значит?

— Ты очутилась в затруднительном положении, — объяснила Пэмела, — и до сих пор провинилась лишь в одном: накричала на Мэдисона в присутствии свидетелей. С точки зрения Хартов, это настоящее преступление, а Рейф Мэдисон наверняка уже забыл о нем. Вопрос вот в чем: что будет дальше?

Ханна отпила еще чаю, все глубже погружаясь в пучину уныния.

— Он предложил мне партнерство.

— Партнерство? — Пэмела изумленно вытаращила глаза. — Рейф Мэдисон? Тебе? Не может быть!

— Конечно, это немыслимо.

— Разумеется.

— У нас ничего не выйдет.

— Ничего и никогда. Боюсь даже думать о том, что скажут твои родные, узнав, что ты решила открыть отель и выбрала в партнеры Рейфа.

— И я об этом стараюсь не думать.

Похоже, Пэмела с трудом сдерживала улыбку.

— Ну, в чем дело? — не выдержала Ханна.

— Насчет вас с Рейфом ясно одно, — заявила Пэмела. — Вы встречаетесь редко, но когда встречаетесь, с вами не соскучишься.

Шум подъезжающей машины избавил Ханну от необходимости отвечать. Не прошло и минуты, как по комнате пронеслись два маленьких вихря в джинсах, теннисках и миниатюрных кроссовках, а следом за ними — огромный зверь с совершенно не подходящей кличкой Китти.