— Спасибо! — я убрал лекарство за пояс и, выпив, протянул Иоши опустевший стакан.

Енот убрал посуду в мешок, поднялся со своего места и, тронув меня за плечо, произнес:

— Ладно, Таро, мне пора, а то скоро уже утро настанет. Ты, главное, не переживай — от двадцати палок ещё никто не умирал. Через день раны заживут, и забудешь.

— Главное, ты не забудь меня позвать, если Оно появится, — на всякий случай напомнил я. — Только сразу зови, ведь чем раньше начнём, тем быстрее закончим.

— Ох, и за что мне все это? — горестно покачал головой енот и, попрощавшись, полез по канату наверх.

Я проводил взглядом приятеля, усмехнулся, а затем прикрыл глаза и, как уславливались, три раза его позвал. «Как хорошо, что у меня есть такой друг…» Не знаю уж, возможна ли настоящая дружба между тануки и человеком, но время это покажет. Эх, ещё бы Мику увидеть для полного счастья, но об этом остаётся только мечтать…

Я проснулся от звука шагов сверху. В очередной раз поразившись такому чуткому сну, сел на доске и, потянувшись, размял затёкшие плечи.

На дворе стояло раннее утро. Сквозь отверстие в потолке в яму проникал солнечный свет, ночная прохлада отступила, одежда вымокла от росы, но никаких неудобств это не доставляло.

Судя по шуму наверху, гарнизон проснулся уже давно, но меня почему-то не разбудили ни крики десятников, ни смех солдат, а вот шаги… Вчера утром в святилище я проснулся от взгляда Харухи, ночью услышал, как к яме подходит енот, и вот сейчас… Нет, на Земле в командировках я тоже спал достаточно чутко, но здесь это умение развилось как бы не на порядок! К тому же там у меня выспаться не получалось, а сейчас чувствую себя вполне отдохнувшим. И ни в одном глазу, ага — но это уже благодаря моему собутыльнику.

— Э! Давай просыпайся! — в окне наверху мелькнула знакомая физиономия, и в следующий миг вниз полетел канат.

Потрясающая безалаберность, надо заметить. Вот ни разу не поверю, что поддатый енот, уходя, заметал за собой следы! Веревку он тоже вряд ли на столб намотал, но вопросов ни у кого не возникло. Или не заметили, или не запомнили, как все лежало. На боевом дежурстве такая халатность чревата последствиями. Хотя кто я такой, чтобы кому-то указывать?

Увернувшись от каната, я быстро выбрался наверх и, отряхнув от земли рубаху, кивнул вчерашним конвоирам.

— Привет, — смерив меня взглядом, хмуро буркнул Кенто. — Пошли! Наката-сан приказал поторопиться.

Сказано это было таким тоном, что я сразу почувствовал неладное. Как-то уж странно сухо после вчерашнего знакомства ведут себя конвоиры. Словно двадцать положенных палок мне по какой-то причине заменили плахой. Что такого случилось за время моей отсидки? Впрочем, сейчас дойдём и узнаем.

Местный «плац» имел форму правильного шестиугольника со стороной примерно метров пятнадцать. Четыре свободных от дежурства десятка построились каждый на своей стороне, и при виде этого построения я лишь недоуменно покачал головой. Нет, понятно, что на боевом дежурстве строевая подготовка отходит на второй план, но как вообще можно стоять настолько коряво?! Ладно, какое мне до этого дело? О другом думать надо.

В центре плаца из земли торчал оструганный столб, возле которого скучал невысокий коренастый мужик в потертом кожаном фартуке и с длинным бамбуковым шестом в правой руке. Позади слева стоял хмурый Икэда, а вот командира гарнизона нигде не было видно.

Оглядевшись, я обнаружил самурая на крыльце небольшого дома, стоящего в двадцати метрах от дальней стороны плаца. Экипированный как на парад, в броне и неизменном шлеме, Наката стоял, положив ладонь на рукоять меча, и спокойно наблюдал за происходящим.

— Давай сразу в центр! — подсказал Кенто, как только мы приблизились к плацу. — Остановишься в пяти шагах напротив столба.

Кивнув, я проследовал в указанном направлении, провожаемый удивленными взглядами стоящих в строю солдат.

Ну ещё бы… Семь лет парень прикидывался тихим дураком, а сегодня его уже судят за драку! Впрочем, на лицах бойцов моего десятка, в отличие от остальных, читалось некоторое напряжение. Мэсу, с которым у меня произошли терки, вообще стоял, опустив голову. Вчерашний запал прошёл, и мужику стало стыдно? Из-за разбитой физиономии, или потому что десятник назначил виновным меня?

Остановившись, где было сказано, я одернул рубаху и, не зная, что делать дальше, вопросительно посмотрел на Икэду. Заметив мой взгляд, полусотник вышел вперёд и, хмуро глядя на меня, произнёс:

— Таро Безродный, ты обвиняешься в нападении на товарища и оскорблении командира! Ты с этим согласен?

Произнеся это, Икэда нахмурился ещё больше. Над площадью повисла мертвая тишина, и сразу стало понятно, почему у бойцов моего десятка такие хмурые лица.

Этот вопрос, очевидно, вчера не планировался, но Наката по какой-то причине приказал мне его задать. И вот прямо сейчас, отказавшись от обвинения, я легко могу подставить и свой десяток, и командира, и, возможно, даже Икэду… Интересно…

Понимая, что все дожидаются моего ответа, я усмехнулся и, покачав головой, произнес:

— Нет, не согласен…

— С чем конкретно ты не согласен?! — в голосе полусотника мелькнула угроза.

— Ты назвал меня Безродным, но это не так. Я просто не помню…

Услышав мой ответ, Икэда поморщился и ненадолго подвис. Конечно же, он ожидал, что я стану отмазываться, и тем веселее было за ним наблюдать. Нехитрая солдатская радость — поставить командира в идиотское положение и сделать это так, чтобы тебе не прилетело за это в ответ. Упустить такую возможность было бы глупо…

Икэда, надо отдать ему должное, в себя пришел секунды за три. Смерив меня взглядом, он едва заметно кивнул и повторил фразу, внеся в нее некоторые изменения:

— Таро, не помнящий своего рода, ты обвиняешься в нападении на товарища и оскорблении командира! Ты согласен с предъявленными обвинениями?

— Да, согласен, — состроив картинно-постную физиономию, с грустью вздохнул я. — И на товарища вчера напал, и господина Абэ назвал козлом. Только я не со зла…

После этих слов строй у меня за спиной зашумел, в глазах полусотника мелькнуло вселенское облегчение.

— Двадцать палок! — глядя на меня с одобрением, коротко произнес он. — Наказание привести в исполнение!

Услышав приказ, палач выступил вперед и, кивнув на столб, произнес:

— Давай, парень, становись на колени. Если боишься боли, руки можно связать ремнем, чтобы не дергался.

— Нет, спасибо, — покачал головой я. — Мне привычнее стоя, и обойдусь без ремня.

Произнеся это, я разжевал выданный Иоши орех и, подойдя к столбу, положил на него ладони.

— Ну как скажешь, — усмехнулся мужик, и в следующий миг спину мне обожгло хлестким ударом.

Стиснув зубы покрепче, я задержал дыхание и, прикрыв глаза, постарался подумать о чем-то хорошем. Перед внутренним взором тут же возник образ голубоглазой красавицы, и второй удар я почувствовал уже не так остро. Странно… Мне почему-то казалось, что будет больнее, но то ли со мной что-то не так, то ли орех сработал как заморозка.