Сообщил об этом!

Дальнейшие подробности грядущих чудес потерялись в узких улочках Праги.

– Ну вот – и просвещённое студенчество меня поддерживает, – сказал астролог. – Получение Философского Камня не за горами, а поэтому – вперёд!

– Неудобно будить стариков в такую рань, – заметил Костя. – Пошлют нас подальше эти алхимики…

– Ничего-ничего, – сказал корноухий учёный. – Как раз самое время. У городских стражников сейчас пересменок. Уж я-то знаю… Адепты Философского Камня здесь на одной улице живут, она так и называется – Златна уличка. Весь цвет научной Европы собрал к себе в Прагу император Рудольф фон Габсбург, второй этого имени! Очень даже удобно: один шарлатан пошлёт – пойдём к другому… Да и не все они старики… И не все шарлатаны…

Конечно, мысль использовать алхимиков была так себе, но ведь другой-то и вовсе нет!

Хорошо хоть, что Златну уличку не пришлось искать – мистер Келли явно был в имперской столице как дома.

– Здесь живёт мой давнишний приятель Гуго Бременский, – показал астролог на дверь, обитую медными бляхами. – В прежние времена у него всегда можно было угоститься моравским пивом… Вот дьявол!

Дверь гостеприимного Гуго была опечатана шнурком между двумя блямбами красного сургуча.

– Печать императорская… Допрыгался, голубчик, – вздохнул Келли. – А я ведь его предупреждал – нельзя сыпать в астральный настой непрокалённую мочевину в таких количествах, мера нужна… Ну да он тут не один такой, с ним соседствует старый гейдельбергский бурш Фриц Доппелькюммель. Он чуть ли не с самим принцем Гамлетом на одном курсе учился! Пива у него не допросишься, зато…

Но узнать, чем угощал пожилой студент вместо пива, не пришлось: и следующая дверь была тронута государственным сургучом.

– Фрица-то за что? – пожал плечами корноухий. По голосу было слышно, что астролог встревожился.

Он метался от дома к дому, благо улица была узкая – и везде натыкался на следы царственного вмешательства.

– Тенденция, однако, – сказал Джульверн. – Борьба с генетикой, кибернетикой, алхимией и прочими лженауками… Надеюсь, за домами репрессированных не следят, мистер Келли?

Корноухий лихорадочно озирался.

– Неужели старину Руди попёрли с престола? Кто бы при нём осмелился хоть пальцем тронуть императорского алхимика? Значит, надо… Надо…

Костя молчал, но чувствовал, что назревают крупные неприятности.

– Надо тупо тикать! – сказал Джульверн. – Причём в разные стороны. Нам в одну, а вам, господин астролог, в другую…

– Постой, – сказал Костя. – Дядя Эдик, с золотом мы обломились, это сто пудов. А нет ли тут такого учёного, чтобы разбирался в этих… в големах?

Он ведь чуть не забыл о Колобке!

Мистер Келли даже подпрыгнул:

– Да! Вот оно! Именно в Праге именно такой учёный и живёт! Правда, придётся пройти в здешнее гетто, но мы же с вами выше мещанских предрассудков…

– Куда? – сказал Костя.

– В место компактного проживания национальных или религиозных меньшинств, – сказал Филимонов. – Говоря по-русски – в еврейский Чайнатаун…

(Вообще-то в России раньше говорили не «чайнатаун», а «шанхай»…)

Здешний еврейский Чайнатаун выглядел поскромнее здешнего Золотого академгородка. Но, по крайней мере, двери невзрачных домишек не были опечатаны…

– Странно, что на входе нет стражи или этого глиняного болвана, – сказал Келли. – Но тем лучше. Вот дом человека, который вам нужен. Его зовут рабби Лёв бен Бецалель…

Изначально кукла не была детской игрушкой.

Во времена, называемые «детством человечества», кукла была чем угодно, только не ребячьей забавой. Кукла была заместителем человека. Кукла была духом предков. Кукла была богом. Кукла могла обозначать врага.

Её мазали мёдом и жиром, чтобы умилостивить предков и выпросить у них удачу. Её пороли в случае или недорода, или провальной охоты. Её прокалывали иглами и прижигали углями, чтобы причинить вред врагу.

Если тело заведомо погибшего человека не могли найти (утонул, сгорел дотла, съеден каннибалами), то в могилу опускали куклу.

От дикарской куклы ведут своё происхождение и статуя Венеры Милосской, и «Мыслитель» Родена, и памятник Булату Окуджаве на Арбате.

Но ещё предполагалось, что священные фигурки, стоит только человеку отвернуться, начинают двигаться… А если их подчинить людской воле?

Нам даже не понять и не представить, какой голодной, тяжкой и мучительной была жизнь наших отдалённых и не очень предков. Поэтому они и мечтали о рукотворных помощниках (как, впрочем, и об искусственном золоте, скатерти-самобранке и прочей халяве)…

Греческий бог-кузнец Гефест изготовил медного великана Талоса по заказу жителей острова Крит. Великан обходил Крит по периметру и швырял обломки скал во вражеские корабли. Этот первый робот (а робот ведь тоже потомок куклы!) был даже снабжён «защитой от дурака»: в пятке гиганта имелась ма-аленькая втулочка. Вытащи её – и Талос рухнет, истекая волшебной влагой, которая приводила его в движение. Это так, на всякий случай.

По той же схеме придуман и Голем.

«Голем» на иврите – «комок глины», «сырьё», «нечто неоформленное, незавершённое». О древних големах мы знаем очень мало. Разве что о праотце Адаме: Творец создал его из красной (цвет жизни!) глины и вдохнул в неё душу живую…

Рабби Лёв бен Бецалель действительно жил в Праге времён императора Рудольфа II. Это факт. Но вот создание им Голема – уже легенда, причём, как все хорошие легенды, весьма плодотворная.

Рабби Лёв был каббалист. А Каббала – это учение о слове, знаке, букве, числе. Познай законы Каббалы – и природа станет подвластна тебе. Поэтому Лёв сперва вылепил из глины подобие человека. Потом попробовал его оживить. Написал на свитке пергамента слово «жизнь» и вложил свиток в открытый рот глиняного болвана…

Оживший пражский Голем должен был охранять гетто от несознательных (или слишком сознательных) горожан. От ночных налётчиков и грабителей. Использовался Голем также для выполнения всяких тяжёлых или запретных для иудея работ. Благодать – кормить не надо, платить не надо, вытащил из пасти бумажку-активатор, прислонил к стенке – и пусть стоит, пока вновь не понадобится…

Но пришлось однажды рабби Лёву отлучиться – и не справились его нерадивые ученики с великаном-слугой! Много беды натворил неуправляемый монстр, пока не вернулся великий каббалист. Разгневавшись, он начертал на пергаменте слово «смерть», изловчился, засунул глиняному разрушителю в рот – и рассыпался Голем в прах!

Мораль тут простая, но до сих пор толком не усвоенная: прежде чем включить что-либо, подумай, сможешь ли ты это выключить.

Пражскому Голему посвящено некоторое количество литературных текстов, кинофильмов, прочих сочинений. Самые известные из них, пожалуй, роман австрийского писателя Густава Майринка «Голем» (чтиво довольно тяжёлое для любителя стандартных триллеров) и фильм чешского режиссёра Мартина Фрича «Пекарь императора» (1951 г.). Вот фильм получился что надо! Его можно без труда найти в Сети.