А война тем временем продолжалась. 25 июня в армию прибыл новый главнокомандующий – Паскевич. У него собралось 50 тыс. штыков и сабель. Ждали еще 14 тыс. У Скржинецкого оставалось 40 тыс., и для пополнения поляки объявили поголовное ополчение. Паскевич сохранил план Дибича. Перейти за Вислу и штурмовать Варшаву с западной стороны. Но переправу он выбрал подальше от польской армии, местечко Осек, возле прусской границы. А на правом берегу для прикрытия оставил отряд генерала Головина – 5,5 тысяч солдат.

Скржинецкий попытался действовать так же, как в прошлый раз. Разгромить части прикрытия и ударить русским по тылам, сорвать переправу. Он вывел из Варшавы ядро своих полков, но Головин оказался готов к этому. Едва на него вышла польская армия, как он сам бросил свой отряд в атаку. Врагов было вчетверо больше, но русские навалились на них неудержимо и дружно. Потеряли около тысячи убитых и раненых, но неприятеля отбросили. Отвлечь Паскевича от переправы не удалось. Вернувшись в Варшаву, Скржинецкий намеревался идти навстречу ему, но узнал, что русские уже на левом берегу и приближаются к польской столице. Отряды, пробовавшие задержать их, сбивали с ходу.

Скржинецкий подал в отставку. Настроения в Варшаве взвинтились. Этим решили воспользоваться польские якобинцы, «Патриотический клуб», чтобы перехватить власть. Расшумелись об «измене», «шпионах». По их требованиям правительство арестовало генералов Янковского, Бутковского, еще ряд начальников, потерпевших поражения. По обвинениям в шпионаже схватили жену русского генерала Базунова, камергера Феншау (он действительно был шпионом, но польским – приставленным к Константину). А при известии, что русские уже за Вислой, «патриоты» устроили бунт. Толпа ворвалась в тюрьмы и растерзала всех арестантов, 33 человека. Но генерал Круковецкий, назначенный новым главнокомандующим, разогнал мятежников войсками. Четверых активистов повесил и «Патриотический клуб» закрыл.

7 августа русская армия обложила Варшаву. На левом берегу – основные силы Паскевича, на правом, у Праги, подошел корпус Розена. Вместе – 71 тыс. солдат, 360 орудий. У поляков было 50 тыс., 200 орудий. Мнения неприятельских генералов разделились. Круковецкий предлагал вывести все силы в поле и дать сражение, Уминский – ограничиться обороной, Дембинский – прорываться в Литву. Приняли второй вариант. С запада Варшаву прикрывали две линии укреплений. Внешняя опиралась на мощный форт Воля, внутренняя – цепь редутов в километре от нее. Розену Паскевич приказал штурмовать Прагу, если будут подходящие условия. Но поляки такой вариант парализовали, выслали на Розена всю конницу.

25 августа загрохотал штурм. За укрепления первой линии закипели рукопашные. Дольше всех отбивался форт Воля. На предложение сдать его комендант Савинский ответил, что потерял ногу в Бородинском сражении, «и я теперь не могу сделать ни шагу назад». Он погиб в схватке, форт взяли. Паскевич перенес туда свой штаб, приказал переместить артиллерию и открыл бомбардировку второй линии.

В Варшаве заседал сейм, но переругался. Депутаты оскорбляли друг друга, обвиняли Круковецкого и правительство в измене. А русская армия в ночь на 26 августа, как раз в годовщину Бородинской битвы, стала выдвигаться для нового штурма. Поляки выплеснулись в общую контратаку – их расстреляли картечью. И следом наши полки с музыкой ринулись вперед. Дрались опять жестоко, даже Паскевич был ранен в руку, но и второй линией укреплений овладели. После этого появился парламентер от Круковецкого, передавшего, что он получил полномочия на подписание капитуляции.

В город отправился генерал Берг, принявший этот акт. Но сейм его не утвердил, спорил об условиях. Тогда Круковецкий махнул рукой на грызущихся депутатов. Сказал, чтобы сами спасали Варшаву, «а мое дело – спасти армию». Собрал оставшиеся 32 тыс. солдат и увел из города за Вислу. Хотя спорить-то было уже не о чем. Варшава открыла ворота, следующим утром в нее вступили русские. С победной реляцией в Петербург Паскевич отправил не простого гонца – Александра Суворова, внука прошлого покорителя польской столицы. Он привез царю донесение: «Варшава у ног Вашего Величества». Николай I назначил Паскевича наместником Польши, наградил его титулом светлейшего князя Варшавского.

Остатки войск Круковецкого, рассыпаясь в беспорядке, ушли в Пруссию, где были разоружены. Конница предпочла спасаться в Галиции и сдаться австрийцам. Последними держались крепости, так легкомысленно сданные без боя Константином – Модлин и Замостье. Но помощи ждать им было больше неоткуда. Модлин капитулировал в конце сентября, Замостье в октябре. Царь в своем Манифесте объявил: «Возженная изменой война прекратилась».

Британский посол Чарльз Стрэтфорд Каннинг, курировавший заговор декабристов

При подавлении революции поляки потеряли 40 тыс. убитых и раненых, русские – 23 тыс. Но Николай I отнесся к побежденным с редкой, исключительной милостью. Не было репрессий, не назначались контрибуции. Пленных, взятых в боях, распределяли служить по русским войскам. А тех, кто сдался, распускали. Солдат по домам, офицерам царь велел свободно давать паспорта для выезда за границу. Арестовали только руководителей восстания, редакторов революционных газет и журналов. Но даже они вскоре очутились за рубежом. Чтобы не допустить голода в разоренной стране, царское правительство закупило на Украине огромные гурты скота, направило в Польшу запасы хлеба. Нуждающимся раздавали продовольствие безвозмездно. Граждане, не участвовавшие в мятеже, получали от казны компенсацию за утраченное в войне имущество.

Но саму Польшу за коварство и неблагодарность Николай наказал. Ее конституцию упразднил, взамен издал Органический статут. Царство Польское с сохранением прежнего названия становилось нераздельной частью России, лишалось сейма, собственной армии и валюты. Не ценили дарованную автономию – сами виноваты. Варшавский и Виленский университеты, превратившиеся в эпицентры революционной заразы, были закрыты. Упразднили и польскую кадетскую школу, ее воспитанников перевели в российские кадетские корпуса. В Варшаве была построена цитадель на 6 тыс. солдат. На охрану польской границы были определены казачьи полки.

Разгром революции в Польше способствовал стабилизации и по всей Европе. Пожар не смог распространиться на польские области в Пруссии, на австрийские Галицию и Венгрию. После этого притихли и немецкие, итальянские смутьяны. Сохранялась еще напряженность вокруг Бельгии. Хотя тут уж вилял нидерландский король Виллем. Он и сам признал Бельгию, перепугавшись французской армии. А вот решения Лондонской конференции о границах отвергал. Надеялся на общеевропейскую войну, чтобы чужой кровью удовлетворили его запросы. Но Николай I переориентировался на национальную политику, было признано, что «голландско-бельгийский вопрос» не состоит «ни в каком непосредственном прикосновении к выгодам и пользам России».

Наша страна выступила посредником, предложив Виллему склониться к компромиссам. Когда он отказался, Россия присоединилась к Англии, Пруссии и Австрии. Виллему пришлось согласиться с тем, что ему дают, французам – отступиться от Бельгии. Но при этом Николай Павлович сохранил и принципиальность, бельгийского короля Леопольда так и не признал. А главный выигрыш от бельгийской революции получила Англия. Отделение от Нидерландов обвалило экономику Бельгии. Производительность ее фабрик упала в 3–4 раза. Торговля через ее порты совсем рухнула. Масса людей осталась без работы. У тех, кто сохранил ее, заработная плата снизилась на 70%. Такова была цена «свободы». Зато были подорваны позиции британских конкурентов, и вдобавок Англия стала гарантом бельгийской независимости. Покровительницей новоиспеченного государства!