Решение заточить Бонапарта на острове Святой Елены было принято Венским конгрессом. Это решение было одобрено на конференции в Ахене, а затем признано законным по акту английского парламента, в соответствии с которым пленник именовался военнопленным генералом Бонапартом. Святая Елена – вулканический остров двадцать восемь миль в окружности. Он расположен в южной части Атлантического океана и использовался как пункт пополнения запасов пресной воды по пути в Индию. Климат острова типичный для океанских островов – частые ливни, туманы, люди, жившие там, часто страдали от амебной дизентерии, но в остальных отношениях климат был полезен для здоровья. Поскольку к острову часто приставали военные и торговые суда, ходившие по основному морскому торговому пути, он сочетал в себе, с одной стороны, доступность, с другой – удаленность от сторонников Бонапарта, которые могли бы предпринять попытку спасти ссыльного. На самом деле за все шесть лет пребывания Наполеона на острове не было ни одной такой попытки. Остров охраняла эскадра фрегатов, которые постоянно несли караульную службу вокруг острова, патруль в прибрежной зоне и гарнизон, насчитывавший 2 250 солдат. Количество береговых орудий, которые могли бы отразить нападение, было увеличено до 500 пушек. Содержание узника обходилось британским налогоплательщикам примерно в полмиллиона золотых наполеондоров в год.

Бонапарту разрешили взять с собой на остров группу придворных и десяток слуг: его мамелюка-телохранителя, дворецкого, трех камердинеров, трех лакеев, счетовода, буфетчика и чистильщика ламп. Со слугами проблем не было. Действительно, Луи Маршан, молодой главный камердинер, опровергал аксиому, что ни один великий человек не станет кумиром для своего камердинера: Маршан боготворил низвергнутого императора. Совсем другое дело – придворные. Одного из них, маркиза Шарля де Монтолона, выбрали потому, что его супруга Альбина была чрезвычайно хороша. Она, (как предполагается) стала последней любовницей Бонапарта. Однако позже у нее появился еще один любовник, некий английский офицер, и, попав в немилость к Бонапарту, она покинула остров. Другой придворный, генерал Гаспар Гурго, был весьма раздражительным господином, вероятно, гомосексуалистом (он иногда отзывался о Бонапарте «она»), и отчаянно ревновал императора к Монтолону и его супруге – он даже вызывал маркиза на дуэль. Однако Гурго тоже оказался в опале. Были также гражданский адвокат граф Жозеф де Лас-Каз и его сын Эммануэль. Но Лас-Каза депортировали за нарушение правил содержания под стражей – он пытался тайно отправлять письма на континент. Старшим в свите Бонапарта был генерал граф Анри Бертран – ровесник императора, верный адъютант Бонапарта. К сожалению, его жена Фани была роялисткой, она пыталась утопиться, когда ей сообщили, что ей придется сопровождать мужа в ссылку. Бонапарт усугубил ее антипатию, когда после отъезда Альбины попытался оказывать ей знаки внимания, которые она решительно отвергла. Другие люди присоединялись к свите во время ссылки. Туда входили и священники (их присылали мадам-мать и дядя Бонапарта – кардинал Феш), которые не могли серьезно повлиять на весьма далекого от церкви узника, и доктора, среди которых особо выделялся доктор Барри Эдвард О’Мира – хирург с «Беллерофона». Всего в свите Бонапарта было от десяти до двенадцати придворных.

История показывает, что не меньше, чем в наше время, во всех королевских дворах, особенно если они маленькие и в изгнании, бурлят ревность и интриги, и свита Бонапарта была типичным примером этого неприятного феномена. Временами ненависть была почти осязаема, и придворные бросали друг другу в лицо обвинения в предательстве. На каком-то этапе Бонапарт выразил мнение, что ему следовало бы взять с собой только слуг, и с ним нельзя не согласиться. Значение придворных Бонапарта состояло в том, что они записывали воспоминания самого ссыльного императора; кроме того, шестеро из них плюс один из камердинеров выпустили свои мемуары, которые легли в основу целой индустрии литературы о Наполеоне, зародившейся в 1816 году и с тех пор неустанно развивающейся вплоть до наших дней. Эти мемуары, как и все, что имеет отношение к жизни Наполеона, весьма противоречивы, иногда даже в самых простых вопросах, и отражают напряженность и антипатию ссылки, которая была по-своему столь же драматична, как и любой другой период жизни Бонапарта.

Главным источником напряженности, кроме самого экс-императора, был ограниченный, упрямый, педантичный и дотошный, действовавший из лучших побуждений, честный, нервный и чересчур щепетильный Хадсон Лоу, которого назначили губернатором острова и главным тюремщиком Бонапарта. Ни один человек, обладавший связями или влиянием в Англии, не соглашался на эту должность, а Лоу, который по рождению не принадлежал к дворянскому сословию, был рад получить ее. Она давала ему финансовое благополучие – 12 тысяч фунтов в год плюс надбавки, к тому же он становился почетным кавалером ордена Бани (он уже был возведен в рыцари) и получал чин генерал-лейтенанта. Отец Лоу был полковым хирургом. Лоу родился в армии, поступил на службу в возрасте двенадцати лет и служил всю жизнь – по всей империи и на европейском театре военных действий. Бонапарт часто насмешливо фыркал, что его тюремщик никогда не нюхал пороху, но это было не так. Лоу участвовал в тридцати одном сражении (против пятидесяти сражений самого Бонапарта), он был свидетелем и египетской кампании, и поражения французов под Лейпцигом. Лоу сражался в Италии, в Германии, Греции, Испании и в самой Франции; жители Марселя вручили ему почетную награду за спасение города от мародерства. Лоу говорил на нескольких языках и слыл крупным специалистом, во-первых, в воспитании и тренировке местных вооруженных сил, таких как Корсиканские рейнджеры, Мальтийский полк, Неаполитанские нерегулярные войска, Русско-германский легион (все эти подразделения финансировало британское правительство), и, во-вторых, в связях с союзническими армиями, особенно с армией Пруссии. Так, в тринадцати сражениях он исполнял обязанности офицера для особых поручений при Блюхере. Он был разносторонним, опытным человеком, в соответствии с официальной характеристикой, «не пропустившим ни дня службы с начала войны в 1793 году». Герцог Веллингтон, под началом которого Лоу служил генерал-квартирмейстером, считал его человеком весьма недалеким, но добросовестным и безупречно честным офицером, который стал жертвой скандальной травли.

Что послужило причиной столь жестокой травли? В Англии ее развязали представители партии вигов из числа близких к Холланд-хаузу, которые всегда симпатизировали Бонапарту как оппоненту абсолютной монархии по праву помазанника Божьего. Они мечтали освободить императора или помочь ему бежать с острова. Когда попытки добиться права на неприкосновенность личности провалились, сразу после назначения Лоу губернатором Святой Елены, лорд и леди Холланд неоднократно приглашали его в Холланд-хауз и использовали все свое обаяние и лесть, чтобы убедить гостя принять их взгляды и смягчить условия содержания знаменитого узника. Сначала Лоу был ошеломлен – ведь его принимали в самом изысканном обществе Европы, однако вскоре понял, что задумали Холланды. Он категорически заявил, что собирается строго следовать инструкциям графа Батерста, секретаря по делам колоний, которому парламент поручил проследить, чтобы Бонапарту были обеспечены все условия, совместимые с требованиями безопасности. На этом барон и баронесса оставили Лоу в покое и с того момента стали его заклятыми врагами.