Был еще один новый фактор. Веллингтон тоже находился в Вене, где он временно замещал Каслри, министра иностранных дел Британии. Военная репутация Веллингтона была лучшей в Европе, так как он победил всех наполеоновских маршалов, если не их командира. В Вене англичанин продемонстрировал недюжинный талант политика и дипломата и завоевал доверие и уважение как правителей, так и их министров. Все они без колебаний прислушивались к его советам в военной области, и вполне закономерно, что именно ему поручили разрабатывать стратегию борьбы с Бонапартом. Веллингтона также назначили главнокомандующим не только британских сил во Фландрии, но и германских, голландских и бельгийских войск, которые можно было быстро собрать на театре военных действий. Веллингтон совершенно точно угадал, что, если Бонапарт быстро двинется в наступление, он пойдет именно на север.

Но когда? Каждый из союзников взял на себя обязательство выставить на поле не менее 150 тысяч человек и не отзывать их вплоть до окончательного поражения Бонапарта. От Бурбонов Бонапарт унаследовал регулярную армию численностью 150 тысяч, треть которой он мог бы собрать к концу марта, чтобы в начале апреля нанести удар в северном направлении. Однако по политическим мотивам он отказался от такого варианта, в результате которого он бы получил клеймо агрессора. Он выжидал – хотел, чтобы союзники сначала объявили о своем намерении захватить Францию. Фактически ни политика, ни дипломатия, ни пропаганда не могли повысить его шансы. Спасти его могло только умелое использование военной силы. Отклонив вариант молниеносной атаки, он увеличил шансы союзников. С другой стороны, благодаря титаническим усилиям его наспех сформированной администрации, он собрал в общей сложности 360 тысяч человек, из которых 180 тысяч находились в полной боевой готовности. Однако здесь он нарушил одно из своих основных правил. Вместо того чтобы задействовать весь состав в наступлении, он свел свою собственную армию до 120 тысяч человек, а остаток разбросал по границам для предотвращения вторжения. Вероятно, он намеревался присоединить еще 35 тысяч штыков к своему войску перед предстоящей решающей битвой. Но невозможно догадаться, смогло бы это что-то изменить или нет. Третья ошибка Бонапарта заключалась в том, что он отдалил от себя Мюрата, своего лучшего и самого опытного кавалерийского командира. На момент возвращения Бонапарта из двадцати действующих маршалов четверо пристали к Людовику XVIII, трое переметнулись в объединенную армию Британии и союзников, а двое скрывались. Поэтому в наличии у Бонапарта оставалось около половины старых маршалов и еще один новый, Эммануэль де Груши – в общей сложности десять. Или, скорее, девять, так как Мюрат, потеряв Неаполитанское королевство, вернулся во Францию, но Бонапарт посчитал, что он больше не заслуживает ни прощения, ни доверия. Тем самым Бонапарт наказал самого себя, принимая во внимание уязвимость его кавалерии.

Нет ничего более запутанного, чем детальное и логически обоснованное описание сложной военной кампании, что, вероятно, привело большинство принимавших в ней участие генералов в недоумение. Именно по этой причине большинство крупных сражений Бонапарта не были тщательно изучены. Но Битва при Ватерлоо по сути была простой, имела огромное историческое значение и поэтому заслуживает более детального рассмотрения. Бонапарт вынужден был действовать быстро, так как с каждым днем союзники увеличивали свои войска и закрепляли свое превосходство. К началу июня 1815 года англо-голландско-прусская армия под командованием Веллингтона, штаб которой размещался в Брюсселе, насчитывала более 90 тысяч человек. Численность прусских войск под командованием Блюхера, чей штаб находился в Намюре, достигала почти 116 тысяч человек. Они были расквартированы на 90 миль вдоль линии фронта с востока на запад и на 30 миль вглубь. Географически они были сосредоточены в Шарлеруа, как раз по центру 90-мильной линии фронта.

Именно там Бонапарт и намеревался нанести удар. 11 июня он покинул Париж и спустя три дня успешно стянул войска, рассредоточенные на 100–175 миль вдоль границы, в плотный, состоящий из трех частей клин, готовый устремиться на Шарлеруа. Все было сделано очень быстро, что свидетельствует о незаурядных организаторских способностях самого Бонапарта, ведь его «незаменимый» начальник штаба Бертье отказался его поддержать. Поэтому Бонапарт вынужден был заменить его на Сульта, который был хорошим боевым генералом, но не педантичным штабным офицером. Вплоть до начала боевых действий Бонапарт, несомненно, отдавал приказы быстро и умело, не проявляя ни малейших признаков слабости. Более того, такая быстрая централизация войск захватила врасплох Веллингтона и Блюхера, несмотря на все их усилия получать полную информацию о действиях противника. Бонапарт разделил свою армию на два крыла, одним из которых командовал Ней, другим – Груши. Сам Бонапарт возглавил резервный центр. При продвижении на Шарлеруа он, как всегда, преследовал цель предотвратить слияние войск союзников, так как, объединившись, английская и прусская армии стали бы оборонительной силой, которая по численности намного превзошла бы его армию. Ней смог бы противостоять Веллингтону, а Груши – Блюхеру, или наоборот, в зависимости от обстоятельств, а сам Бонапарт был бы готов к любой неожиданной ситуации. Таким образом, он, как обычно, надеялся разбить поодиночке две союзнические армии, имея численное преимущество.

Наступление началось 15 июня. В Шарлеруа, во время взятия моста над Самброй, Бонапарт подтвердил, что он по-прежнему в хорошей форме. С риском для жизни он принял командование над молодой гвардией и штурмом овладел мостом. Со своего командного пункта в Шарлеруа Бонапарт руководил действиями Нея и Груши. В результате тяжелых боев пруссаки были отброшены, но они не понесли серьезных потерь. Англичане, напротив, упорно отстаивали свои позиции на главных дорогах в Катр-Бра, которые французы должны были взять, чтобы разделить армии союзников. Таким образом, Бонапарт не выполнил полностью свой план, но, все еще удерживая стратегическую инициативу, был в состоянии осуществить его до наступления ночи. Его войска располагались на территории в 12 квадратных миль с каждой стороны, в самом центре, и удерживали позицию, с которой было удобно атаковать как англичан, так и пруссаков.

Однако обе союзнические армии находились в тесном контакте. Веллингтон и Блюхер обсуждали планы предстоящих действий в селении Брай, откуда были видны позиции французской армии. Осознавая, что увеличение армии – задача первостепенной важности, герцог быстро укреплял свою позицию в Катр-Бра, постоянно подтягивая свежие силы. Он знал, что Бонапарт будет иметь численный перевес, если обрушит на него все свои силы. Кроме того, в его распоряжении находилось сравнительно мало ветеранов, воевавших под его командованием на Иберийском полуострове. Многие из его подразделений были плохо обучены. Вдобавок, правительство не позволило ему самому набрать командиров соединений, ему их просто навязали, как например, лорда Аксбриджа в качестве командующего кавалерией. Трудно было понять, кто у Веллингтона вызывал большее недоверие – кавалерия или ее командующий. Поэтому, прежде всего, он был озабочен тем, как получить новых солдат, как их дислоцировать, как освобождать подходы к своим тылам. В дни перед битвой герцог прилагал неимоверные усилия, чтобы выглядеть спокойным, не выдать своего беспокойства, которое становилось все сильнее. Например, он присутствовал на известном балу, который давала герцогиня Ричмонд. Бал никак не соответствовал описаниям современников, в том числе Байрона. Он проходил не в мраморных залах, а в помещении брюссельской прачечной, которую специально для этого события переделали и украсили. Своим поступком Веллингтон предотвратил безумную панику, в результате которой дороги, ведущие в тылы его войск, были бы заблокированы беженцами и их имуществом. Благодаря его самообладанию подкрепление безостановочно прибывало вплоть до самой битвы при Ватерлоо, и даже непосредственно во время сражения, когда свежие силы без промедления вводились в бой.