На территории военной базы никаких строений, кроме одиноко стоящего на верхушке холма локатора, не было. Зато было несколько чистейших, никем не тронутых ручьев и не меньше десятка маленьких, переливающихся на солнце всеми цветами радуги водопадов.

Мои телефонные разговоры с офисом длились не меньше двух часов в день. Как я и обещала, декретный отпуск оставался для меня весьма условным. Конечно, военных поставок я лично почти не касалась, но была в курсе происходящего. Несколько раз я говорила с Семеном и с Лалитом. Семен звонил из Германии, и мне было хорошо его слышно. Он сообщил, что в Эфиопии готовится большой контракт на модернизацию «МиГ-23» и на создание ремонтного предприятия для милевских вертолетов, эксплуатируемых на родине кофе. По тону Семена я почувствовала, что между ним и московским офисом имеется какое-то напряжение. Лалит элегантно притворялся, что звонит исключительно поинтересоваться моим самочувствием, но в разговоре упомянул, что уже видит первые результаты решения нами его проблем и надеется на скорый совместный контракт с одним из ближневосточных государств. Что же касается торговли индийским чаем, то, как я и надеялась, вопреки ожиданиям Черткова, нам удалось вклиниться в российский рынок, и я даже рискнула вложить изрядную часть своих личных денег в небольшую чаеразвесочную фабрику. Чертков не возражал, чтобы я поставила там директором Ирину. По крайней мере, на текущий момент лучшей кандидатуры я не видела, так что нужно было искать нового секретаря и дополнительных сотрудников для работы с оптовыми покупателями и таможней. Как могла, я занималась этой проблемой на расстоянии. Не реже раза в неделю я получала экспресс-почтой документы, которые приходилось подписывать, но все серьезные решения я переносила на время своего возвращения в Москву.

Как-то вдруг я осознала, что, хотя я и не прекращаю работать, это уже не воспринимается мной как средство выживания. Во времена торговли компьютерами от каждой сделки зависело мое дальнейшее существование. Сейчас же остался только азарт. Я не знала, хорошо ли это, и не понимала, сколько такое положение может продлиться.

В один из дней, вернувшись с утреннего купания, я обнаружила на скамеечке возле своего дома Семена. Оказалось, что он прилетел буквально на пару часов из Бангкока, где находился в командировке. Я бросилась к нему в объятия. Я знала, что Семен самый близкий и верный мой друг, и безумно соскучилась по нему. Нельзя сказать, что я совсем забыла его холодность и нежелание стать моим любовником, но после встречи с Леней и беременности я уже была ему за это благодарна. Семен выглядел неважно и устало — очевидно, что-то у него шло не так.

— Почему ты не предупредил меня? — спросила я. — Ты специально прилетел сюда, чтобы встретиться со мной?

Он отрицательно покачал головой.

— Нет, я проталкиваю в Бангкоке контракт на ремонт и модернизацию чешских учебных самолетов. Здесь в ВВС есть эскадрилья «Л-39», и одна из израильских фирм предложила их модернизировать: поставить современную авионику, заменить табло приборов мониторами и ввести автоматический контроль за выполнением учебных программ. Мне поручили решить пару связанных с этой сделкой деликатных проблем, и вот я в Таиланде. Вот и заглянул.

— А позвонить, по крайней мере, чтобы я была дома?

Он опять покачал головой.

— Ничего не хочу говорить по телефону!

— Настолько?

— Да, настолько! Я, конечно, поздравляю тебя с будущим пополнением и догадываюсь о том, почему в этот раз ты так счастлива. Но я предупреждаю — выводи свои деньги из бизнеса и вывози их из России!

— Честно говоря, я не понимаю твоего беспокойства. Только сейчас мы затеяли чаеразвесочное предприятие…

— Вы или ты?

— Ну… как тебе сказать…

— Дорогая моя! Я не все могу сказать, но поверь мне, что ты оказалась в том бизнесе, где, конечно, при известном везении, можно стяжать миллиарды, но можно и потерять голову. Большинство, скажу честно, теряет голову…

— То есть ты предлагаешь мне выйти из нового бизнеса?

— Без резких движений, постепенно.

— А чаеразвесочная фабрика?

— Я считаю, что этот бизнес неотделим от всего прочего. Чай тебе поставляет Гупта. Для него это такое же прикрытие истинной деятельности, как и для Игоря. Если ты станешь лишней, ты не вернешь ни копейки. Да чаеразвесочная фабрика твоя не будет стоить и ломаного гроша без демпинговых поставок Гупты! Ведь он даже не стремится зарабатывать на этом товаре. У него другой бизнес. А тот, кто живет чаем, никогда не даст такую цену.

Слушать все это было тревожно и неприятно.

— Я с тобой в свое время договаривался, что твои деньги — это кредит, который мы возвращаем назад после каждой сделки. Ничего не изменилось? Вы не меняли этой договоренности с Чертковым?

— Сейчас я уже не в состоянии так тщательно отслеживать ситуацию. Но дела идут так хорошо, что пусть деньги крутятся…

— Крутятся?! — раздраженно воскликнул Семен. — Если они крутятся, то ты их никогда не увидишь!

— Так это же общий бизнес! — возразила я. — Мне что, никому не верить?

— У меня была знакомая старушка. Профессорша. Жила она в коммуналке на Котельнической набережной и владела семью иностранными языками. Звали ее Эмилия Михайловна. Так вот, она всегда говорила мне: «Сеня! В наше время нельзя верить даже собственной жопе! Ты думаешь, что она п…, а она уже давно с…!»

— И что?

— Только спустя годы, дорогая моя, я понял, насколько Эмилия Михайловна была права!

Я пожала плечами и постаралась не выдать Семену своего смятения. Мы пообедали морепродуктами в нашем маленьком поселковом ресторане, и я повезла его в аэропорт.

— Я не мог объяснить тебе ничего больше, — сказал Семен на прощание, — но помни всегда, что грош цена богатству, которое требует жертв и риска для твоей семьи!

Я кивнула и крепко пожала руку человеку, с которым, казалось бы, совсем недавно трахалась ночь напролет. Какое счастье, что он остался моим другом! Несмотря на возникшее после этого визита тревожное ощущение, я не стала пока ничего предпринимать, потому что осознавала, что изменить свое положение в бизнесе, находясь в десяти часах полета от дома, я все равно не в состоянии. Не было другого выхода, кроме как только ждать, когда отойдут воды и начнутся схватки!

До родов оставалось порядка трех недель, когда позвонила несколько встревоженная мама и сообщила мне, что и у Даши, и у Ромы краснуха. Чувствуют они себя оба неплохо, но ни о какой поездке не может быть и речи. Я маму успокоила, сказав, что главная ее забота — это Даша, что у меня все прекрасно, а деньги могут решить здесь любые проблемы, тем более что это у меня не первые роды и я даже не волнуюсь. Зато мама обрадовала меня, сказав, что звонил Леня: у него приближаются двухнедельные пасхальные каникулы, и он хочет приехать ко мне в Москву. Как мы и договаривались, ни о моей беременности, ни о том, где я нахожусь, мама не сказала ни слова. Не сообщила она и номер моего нового мобильного телефона. Просто сказала, что сейчас я за границей и перезвоню ему сама. Мама — молодец!