Прошли, и тут же отары выгнали. Овцы затоптали следы, запах потерялся. Объявили сразу и «Перехват» и «Гребень», выезды из города закрыли, хотя, сами знаете, через поля все равно выскользнуть можно – если на каком-нибудь тракторе. Город перетряхнули, толку ноль, к ночи понаехала туча начальства из Лисогорска, всем вставили по пистону, нюхачам велели сдать оружие, срочно перекидываться и прочесывать город заново – часов в десять вечера какой-то бдительный дед обнаружил в заброшенных курятниках форму, в которую преступники были одеты, когда останавливали машину. Сунули нам под нос эти тряпки, нацепили переговорные устройства и отправили на улицы.

Олеся слушала, приоткрыв рот. Она не расспрашивала Велько о задержании преступников. Порадовалась тому, что беды не случилось, побоялась говорить о плохом, чтобы не притянуть. И почему-то думала, что Велько будет неприятно об этом рассказывать. Как она ошиблась!

«Сидит, жует сушки и наслаждается вниманием».

«Тихо, – оборвала её шакалица. – Волк работал! Я хочу послушать».

– Мы с Душаном взяли соседние сектора, побежали. А там частные дома: выгребные ямы с гнилыми фруктами, курятники, свинарники, кучи сараюшек, огороды, погреба… Толку ноль. В три часа ночи какой-то дед Душана ведром воды облил – думал, что кур воруют. Потом разглядел экипировку, извинился. Я подбежал, думал, придется кого-то на ногах вызывать, чтобы объяснились, а дед молодец, усовестился! Душана вытер, позвал нас в кухню и накормил пшенной кашей с курятиной.

Глаза майора Грачанина затуманились – судя по всему, ночная кормежка была самым главным моментом операции «Гребень».

Медведица достала из стола пачку шоколадных вафель, распечатала и протянула Велько. Тот некоторое время хрустел, а потом продолжил:

– К пяти нашли обрывочный след, стало ясно, что они ушли к пруду. Там лодочный кооператив – несколько катеров и лодки для рыбалки. Дальше дело пошло быстро: кооператив оцепили, прочесали, взяли их в сарае без единого выстрела. Но самый прикол знаете в чем?

– Не знаем, говори немедленно! – потребовала медведица и достала небольшую коробочку зефира.

Майор Грачанин быстро проглотил зефир и изрек:

– Рыжьё было ворованное! Я сразу, на сборе, когда нам ориентировки зачитывали, у полкана спросил: «А откуда, блин, у всратой фирмочки по продаже удобрений двадцать килограмм золота и бриллиантов? И почему не они побежали заявление писать, что их разули, а случайный прохожий полицию вызвал – не вызвал даже, а позвонил спросить, что происходит, почему шум-стрельба, надо ли прятаться в погреба и не высовываться?» Полкан меня сначала похвалил, что я умный, а потом обругал, потому что мое дело – искать грабителей. Без тебя, сказал, уже заинтересовались любопытным вопросом. И утром, после построения, сообщили, что золотишко перли с ювелирного завода в Кипарисовске, это городишко между нами и Чернотропом, если по трассе Ф-54 ехать. Там тырили, в Минеральные Бани привозили, а когда партия набиралась, отправляли в столицу в сеть ювелирных салонов. С фальшивыми накладными, для сбыта.

– Настоящий детектив! – восхищенно вздохнула волчица. – Как скучно я живу, и сколько интересного вокруг происходит. Ладно. Опекунша, вы принесли документы?

Олеся отдала копию паспорта и свидетельства о собственности, предъявила оригиналы, продиктовала свой номер телефона и получила заверение, что её известят в случае необходимости принести дополнительные документы.

– Не думаю, что что-то понадобится. Мы проверяем, нет ли судимостей, получаем от налоговой службы сведения о доходе и запрашиваем, нет ли у вас инвалидности – она служит препятствием. Скорее всего, на следующей неделе приедете, чтобы подписать согласие.

Олеся кивнула и поблагодарила волчицу. Майор Грачанин быстро доел сушки, попрощался с соцработницами, и они отправились извлекать Нежданчика из игровой комнаты. Лисенок катался на качелях и попискивал от восторга.

– Надо бы его в парк сводить, – сказал Велько. – В парке колесо обозрения есть. Хочешь покататься?

Олеся поняла, что вопрос обращен к ней и расплылась в улыбке.

– Да. Хочу.

Она не успела сказать, что в парке есть водный аттракцион, и Нежданчика вполне можно свозить туда на лапах – мелкие оборотни почти все катались на лапах, попутно плавая в большом бассейне. Зазвонивший телефон заставил переключиться с развлечений на дела.

– Олеся, вы нужны в салоне.

– Что случилось?

Сотрудник был проверенным, опытным, никогда не беспокоил её по пустякам.

– У клиента претензия. Он требует хозяйку. Обещает написать жалобы во все инстанции. Пожалуйста, приезжайте быстрее. Я не могу уладить конфликт.

– Буду через пятнадцать минут, – пообещала Олеся.

Она не стала расспрашивать о сути претензии. Всякое бывало. Иногда у них печатали интимные фото, и, в связи с этим, случались разнообразные казусы – бывало, что и обманутые супруги являлись в салон, пытаясь узнать имя заказчика фотографий, красовавшегося рядом с неверной половиной.

Она договорилась с Велько, что позвонит, когда освободится, и тогда они уже назначат встречу в парке или в кафе. Альфье братство собиралось в магазин за вертолетиком и батарейками, и Олеся надеялась решить проблему, пока они будут заняты покупками.

Возле салона – особенно, при виде таблички «закрыто на технический перерыв» – её кольнуло острое ощущение опасности. Пришлось сделать над собой усилие, чтобы открыть дверь и шагнуть через порог.

В салоне было не протолкнуться – всё свободное пространство заполонили люди и оборотни в полицейской форме. Олесе ткнули в лицо удостоверение – «старший оперуполномоченный» с неразборчивым добавлением имени и звания – и взяли в оборот, потребовали предъявить документы и содержимое сумки. Растерявшись, она позволила полицейским забрать сумку и покопаться в содержимом кошелька.

– Пиши протокол, – заметно повеселел оперуполномоченный. – Купюра с явными признаками фальшивки: отсутствие водяных знаков и металлизированных нитей.

К середине протокола Олеся чуть-чуть пришла в себя и спросила, в чем её, собственно, обвиняют.

– Изготовление и сбыт фальшивых купюр, – отрывисто сообщил оперуполномоченный. – Салон будет опечатан до приезда экспертов. Сотрудников отпустим под подписку о невыезде.

Олеся не сразу поняла, что отпустят только сотрудников, а её саму отправят в КПЗ. Когда поняла – потянулась к телефону, чтобы позвонить Велько, и получила отказ.

– Только адвокату, числящемуся в списках коллегии. Никаких «звонков другу», мы не позволим вам предупредить сообщников.

На все речи, что оборудование фотосалона сертифицировано, и предназначено для коммерческой деятельности, а не для изготовления фальшивых купюр, ей отвечали: «Эксперты разберутся». Олеся почувствовала себя зернышком, попавшим в жернова огромной мельницы. Никого не интересовали доводы рассудка – полицейские быстро дописали протоколы, опечатали помещение, усадили её в машину с решетками на окнах и отвезли в участок, где, без лишних разговоров, запихнули в камеру.

Оказавшись в камере с зарешеченной дверью – без телефона, сумки и документов – Олеся окончательно пала духом. Ей начало казаться, что прежняя жизнь закончилась. Что майор Грачанин поверит коллегам, что эксперты объявят, что она печатала фальшивые купюры на ксероксе – взялась же у неё откуда-то фальшивая купюра в кошельке – и что ей придется надолго сесть в тюрьму. А