если она и отделается условным наказанием, ей все равно не позволят быть опекуншей Нежданчика – соцработница же сказала, что они проверяют опекунов на судимость.

Время тянулось невыносимо медленно. В камере кроме Олеси сидели еще две задержанные: пьянчуга-лисица и хмурая волчица, нанесшая мужу телесные повреждения средней степени тяжести – об этом Олеся узнала после расспросов пьянчуги. Когда в коридоре раздались шаги, она вскинула голову, всмотрелась в фигуры, подошедшие к решетке. Дарина Вишневецкая была одета в форму, в одной руке держала портфель, а в другой – какую-то бумагу.

– Ну и с какой стати вы закрыли её для выяснения личности? – спросила она у полицейского офицера. – Она же документы показала, и взяли её в салоне, который ей принадлежит. Надо было обвинение предъявлять. Сейчас любой адвокат это опротестует и подаст иск о незаконном определении меры пресечения свободы.

Офицер что-то забубнил и отомкнул замок двери.

– Пойдем, – сказала Дарина Олесе. – Будем разбираться.

Глава 11. Велько. Поцелуи

Душан позвонил, когда они с Нежданчиком доедали мороженое в кафе. Велько ел из креманки, а мелкий – из мисочки для оборотней. Терраса была пуста, горячий ветер шевелил чахлый плющ, создававший подобие тени.

– Командир, а ты в курсе, что у твоей шакалицы на точке какой-то движняк? Опера из горотдела тусуются, воронок подогнали.

– У какой «моей» шакалицы? – недовольно спросил Велько, прекрасно понявший, что речь идет об Олесе.

– У той, с которой ты в кафе обедаешь, – выкрутился Душан.

– Что за движняк? – перешел к делу Велько, жестом подозвавший официанта – надо было срочно оплачивать счет и ехать. – Неужели ограбили?

– Не знаю. Я мимо проезжал, не останавливался.

Судя по тону, Душан уже пожалел, что поделился новостью. Велько его поблагодарил, расплатился, подхватил Нежданчика и забросил на заднее сиденье машины. Волк рычал, побуждая к действию и ругая за медлительность. Рычал, но тело на себя не тянул – понимал, что проблемы двуногих должен решать двуногий.

Велько торопился и без его понуканий. Торопился и ругал себя – за то, что огрызнулся на Душана. Накатывала волна тревоги, возвращалось чувство, которое он прогонял прочь с самого утра, после пробуждения на постельном белье, пропитанном запахом Олеси. Домашним запахом, вызывающим желание обладать. И порождающим потребность защищать. Потому что волк должен защищать шакалицу, которая возится с его ребенком, готовит еду и помогает без лишних вопросов.

Утром он почти признался себе: «Моя». И не вошел в кухню, чтобы не демонстрировать Олесе явные признаки возбуждения. Прохладный душ… пройдет.

Прошло.

Возбуждение прошло, а надобность защищать осталась. Велько доехал до фотосалона, дважды нарушив правила движения, и уткнулся в печати на бумажных лентах, закрывших замки на главной и задней двери.

Он обошел павильон, раздумывая, стоит ли расспрашивать продавцов из соседних магазинов, и обернулся, услышав окрик:

– Здравствуйте! Вы к Олесе? А её увезли.

Похоже, что весь город пронаблюдал, как они обедали в кафе – сотрудник Олеси тоже откуда-то знал об их трапезе. Это было к лучшему – Велько без лишних усилий заполучил свидетеля происшествия, который охотно делился информацией.

– Они пришли, сразу спросили, где хозяйка. Я ответил, что она в последнее время редко бывает на точке, у неё отпуск. Велели ей позвонить, не говорить, что тут полиция. Начали расхаживать по служебным помещениям, спрашивать: «А это для чего?», «А кто еще тут работает?», «А бывают ли ночные смены?». Я очень удивился – какие еще ночные смены? Они переглянулись, начали расспрашивать про Олесю: давно ли в бизнесе, задерживает ли зарплату, сама ли забирает выручку. Я говорил правду. Что с зарплатой все нормально, что выручку увозят инкассаторы, у нас есть договор, все бумаги в сейфе, можно посмотреть.

– Протоколы писали?

– Нет, нас просто расспрашивали. А когда приехала Олеся – писали. Они нашли у неё в кошельке фальшивую купюру. И они думают, что фальшивые деньги печатали тут. Нас выставили в тамбур возле заднего выхода, но я услышал.

Велько помрачнел. Олесе предъявили очень и очень серьезное обвинение.

«Могла ли она притворяться? Даже не притворяться – просто умалчивать о теневой стороне своего бизнеса?»

Волк зарычал еще громче.

«Ты прекрасно знаешь, что экономические преступники – как люди, так и оборотни – могут выглядеть душками и няшками. Помнишь того изготовителя фальшивых печатей? В миру был хозяином выставочного зала, любил показывать свои линогравюры и устраивал городские конкурсы на лучший детский рисунок. Считался благотворителем, все долго охали и ахали, когда выяснилось, откуда деньжата на призы».

Велько задал продавцу еще несколько вопросов и вернулся в машину. Нежданчик притих – почувствовал, что старший альфа зол и удручен одновременно.

«Фальшивые купюры в сводках мелькали, – припомнил Велько. – Дед в банк принес внушительную сумму. В банке же со счета и снимал, собирался дарить внуку на свадьбу, свадьба разладилась, дед из конверта деньги брал, разменивал, потом снова возвращал на место крупные купюры. Потом решил, что надо наличку вернуть на счет, и одна купюра оказалась фальшивкой. Откуда взялась – так и не выяснили. Пьяный мужик в ночном магазине пытался фальшивкой расплатиться. Продавцы полицию вызвали. Пьянчуга протрезвел, а где взял купюру, не вспомнил – пропивал зарплату, но бухгалтерия, вроде бы, более мелкими выдавала. В выручках из магазинов и аэропорта попадались. У рыночных. Точно, последнее изъятие было у оптового торговца помидорами. Следаки овощные ряды перетряхнули, но впустую».

Велько посмотрел на телефон. Подумал, что горькая правда лучше, чем сладкая ложь, и позвонил Дарине Вишневецкой. Он изложил все известные ему факты и попросил о помощи.

– Ты сможешь выяснить правду. И вытащить её из камеры, если она невиновна. А если виновна… тогда я буду искать ей хорошего адвоката.

– Любопытно, – проговорила Дарина. – В воеводстве действительно всплывают фальшивые купюры. Лисогорск, Чернотроп и Минеральные Бани. Олеся уезжала в другие города? К ней приезжали какие-то деловые партнеры, подруги или дальние родственники?

– Я не знаю, – честно ответил Велько. – Она говорила, что её родители живут тут же, в Минеральных Банях. Стоп! Она сказала, что видела меня на автовокзале. Провожала знакомую, и они смотрели, как мы отрабатывали ложное минирование.

– Позвоню сейчас в ваш горотдел. Узнаю, кто ведет дело и когда оборудование салона осмотрят эксперты. Послушаю, подумаю. Сообщу, если выясню что-то интересное.

Велько поблагодарил, выдохнул под короткие гудки отбоя, и повернулся к Нежданчику.

– Сейчас мы поедем домой. Мне может понадобиться уехать по делам. Ты останешься с тетей Стасей. Без капризов. Это важно, мелкий.

Нежданчик внимательно на него посмотрел и шевельнул ушами. Волк что-то пробурчал и притих – решил не вмешиваться в беседу.

– Олеся вляпалась в крупные неприятности, – негромко объяснил Велько. – Если это случайность – её надо срочно спасать. Если нет – будем думать, что делать. Я позвонил тете Дарине, маме Светозарчика, попросил всё разузнать. Будем ждать, что она скажет.

Майор