— Твою мать, — он поднял голову вверх, с особым отчаянием, когда мяч, едва касаясь его, смазал по рубашке, — рукав, не считается.

— Было! — выкрикнула Мира, которая единственная наверное, из всех окружающих, могла сказать наперекор. Поспорить.

— Да не было ниче, не гони, — фыркнул он, отлепляя рубашку, он влажной кожи.

— Выходи, — она показала ему язык, и Митя, махнув рукой, запрыгнул на капот машины.

— Я ее беру, а ты Олега выбивай, — произнес тот самый хищник, от взгляда которого, у Миры шли мурашки по коже.

Она обернулась на своего конкурента, единственного оставшегося, расценивая свои шансы. Вряд ли, этот шкаф окажется проворнее ее.

— Приготовься исполнять желание, — улыбнулась она, в сторону Мити.

Вышибалы отлично справлялись, Мира чувствовала бешеный накал, ощущала себе загнанной ланью, еле успевая разворачиваться и уворачиваться от мяча. Вышибалы работали слажено, будто запрограммированные роботы. Будто это им, Дмитрий Николаевич обещал поощрение.

Примерно на пятой минуте бешеной игры, не очень поворотливому Олегу, все же залепили по заднице. Громко и сильно.

— Я выиграла, — Мира приподняла бровь, но Митя качнул головой.

— А как же финал? Забыла что ли?

— Сколько лет? — подбрасывая мяч вверх, спросил вышибала.

Ответ Миры был воспринят гробовой тишиной.

Мяч перестали подбрасывать, мужчины замерли на месте, а Дима затушил окурок о гладкий капот машины.

— Че стал то? Вышибай.

Он слез с машины, опираясь руками о капот.

Конкретное попадалово по всем фронтам.

Вот и поиграли в мяч.

Финал, на фоне всей игры прошел вяло и апатично. Даже глаза хищника, перестали гореть и заводить Миру. Но она достойно довела игру до конца, и на обе стороны насмешливо поклонилась.

Нет, а что она сказала не так? Правду, иногда, тоже полезно слушать. Или заглядывать в паспорт к тому, с кем собираешься переспать.

— Все, на сегодня свободны, — Митя поднял вверх руку, — спасибо за игру.

Мира спрятала руки в карманы, пока машины разъезжались, кроме одной единственной, на капоте которой сидел Митя.

— Сигарету дашь? — она подошла к нему, глядя в глаза. Пусть это он теперь прячет взгляд.

— Тебе Минздравом запрещено, — ухмыльнулся Митя, глядя на нее под каким-то совершенно другим углом. Она же лист, гребаный чистый лист, на котором уже что-то неразборчиво накалякано, но это ещё можно стереть, а сверху написать картину, которая будет нравится только ему.

— Трахать тоже значит не будешь? — она бросала своим дерзким взглядом ему вызов, не иначе.

— Буду, — не раздумывая ответил он, — как уж тут откажешься от такого.

Мира залезла рядом с ним на капот, и вынула из пачки сигарету. Дорогой табак показался очень крепким, в глазах заслезилось, но Мира постаралась не подавать виду.

— Это твоя последняя сигарета, запомни ее вкус.

— Я бросать не собиралась, — фыркнула она, подавляя кашель. — И ты что-то путаешь. Это ты мне должен желание, а не я.

— Всегда можно договориться, — Митя спрыгнул с машины и придвинул к себе девушку, которая тут же оплела его талию ногами, — ты можешь выдвинуть свои предложения, а я свои.

— Ах, вот значит как, Дмитрий Николаевич, — она затянулась и придвинулась ближе, для того чтобы разделить с ним один дым.

Дым, который был внутри нее, который теперь, проглотил он.

Мира коснулась его губ, еще крепче прижимаясь к нему своими бедрами.

Что ей двигало? Щенячья преданность и желание служить Яну?

Адреналин, который бушевал в крови, после игры? Или же, мужчина, который стоял напротив, с каждым своим словом, заставлял ее, посмотреть на него совершенно с другой стороны?

Охотник.

Охотник, который садит псов на железную цепь, а зверей покрупнее, держит в клетках. Что он приготовил для нее? Капкан, который мгновенно прекратит жизнь или же, специальную коробочку, в своей энтомологической коллекции?

— Я не мудак, и не насильник. Не обделен женским вниманием. Не нужно думать обо мне хуже, чем я есть на самом деле, — он отстранился от нее, пресекая попытку расстегнуть ремень.

— Ты отказываешь мне? — Мира усмехнулась, укладываясь на спину и опираясь на локти, тем самым принимая очень соблазнительное положение.

— Я никогда не страдал от длительного воздержания. Но с тобой, готов попробовать. Я все еще помню, что ты говорила рыбке. Я же ее подарил тебе. Значит я в ответе за то, чтобы она исполняла все твои желания.

— Все, это много. Нужно только три, иначе все кончится как у старика в сказке, — Мира закусила губу, глядя на него снизу вверх.

— В те времена ещё не знали о безлимитных функциях.

Митя запустил руки вокруг ее тонкой талии, приподнимая так, чтобы их лица оказались на одном уровне.

Да плевать ему на эти цифры. Они ничего не значат. Не значат что у него начался маразм, и он превратился в старого извращенца, и не значат того, что какой-то закон ему указ. Никогда не был, а тут вдруг стал?

Пле-вать.

Митя притянул её к себе, проникая языком в её рот. Ему же сегодня тоже в два раза меньше. И это капот чужой тачки, дома его девушку ждет мама, которая обязательно отругает ее за промокшие ноги, а из балкона сейчас выглянет хозяин машины, который начнёт истошно на них орать. И никакого секса в его жизни ещё не было. Чернокожие, кореянки, тайки, отечественное производство. В единичном экземпляре и партиями. Ласково и грубо. С желанием и без. Еще ничего не наскучило. Ничего не надоело.

— Я поеду, — Митя с трудом отстранился от ее губ, понимая, что если поднимется с ней, золотая рыбка спустится в унитаз за ненадобностью.

— Останься, — капризно протянула Мира, потому что ей правда не хотелось сейчас быть одной.

Подниматься в свою квартиру, ложиться на холодный диван, пялится в красивый потолок, и снова чувствовать себя полным ничтожеством.

— До завтра, — Митя бегло улыбнулся, и не удержав себя в руках, еще раз поцеловал девчонку.

Что она там говорила? День рождения скоро? Наверное, надо что-то придумать. Остро захотелось похвастаться перед друзьями, показать, какой он счастливчик, но Митя наверное, еще не совсем был к этому готов.

Мира выдохнула, и когда машина выехала из парковки, лишь грустно помахала ей вслед.

Она снова превратилась в пустое место, которое ни с Яном, ни тем более с Димой, не сочеталось.

В квартире было мрачно и прохладно. В ее старенькой хрущевке никогда не было так. Это все еще больше вторило ее плохому настроению. Мира приняла душ, переоделась в теплую пижаму, и уснула, даже не поужинав.