Йенн рывком вскочил, оглушенный чудовищностью обвинения. Кровь прилила к голове, волна безумного гнева вкупе с усталостью застила глаза красным. Дрожа от ярости, он обвиняющим жестом ткнул пальцем в мерзавку.

—Не может быть! Ты врешь!

Она метнула в него непонимающий, почти ненавидящий взгляд и снова разразилась слезами.

—Почему ты так жесток с ней? —возмутилась Марина, одна из кухарок, худая женщина с длинными седыми волосам. Под ее внешней любезностью скрывались категоричность суждений, нетерпимость и властность.

—Разве не видишь, как ей плохо?

—Вы все знаете Ваи-Каи и понимаете, что он на подобное не способен!

—Почему? В конечном итоге он всего лишь человек, —возразил Арно, лысый мужчина лет тридцати, страстный адепт массажа —всех его видов, особенно тех, что заканчиваются эротическими игрищами. Он перемассировал множество женщин и развел не одну пару с тех пор, как примкнул к ассоциации.

Почти не владея собой, Йенн повернулся к Элео:

—Скажи им правду! Правду, ради всего святого! Никто ничего тебе не сделает за вранье!

Он разглядел в ее черных глазах искорки отчаяния и на несколько секунд поверил, что Элео сейчас признается, скажет, что обманула их, оправдает Духовного Учителя.

—Он набросился на меня, повалил на ковер, сорвал трусы...

Обвинения Элео —конкретные, произнесенные тусклым, лишенным всякого выражения голосом, —свистели в тишине кухни, как отравленные стрелы.

—...Потом он достал свою штуку, и вошел в меня... и сделал мне больно... Я вырывалась...

—А тебе не пришло в голову закричать, позвать на помощь? —перебил ее Йенн.

—Он заткнул мне рот тряпкой... Я его исцарапала, оттолкнула, я убежала и выплюнула кляп...

—Мы все услышали вопли Элео, —вмешался в разговор Жоффруа, —и нашли ее в туалете на втором этаже, она там заперлась. Когда все узнали, что случилось, началась настоящая паника. Кое-кто испугался неприятностей и предпочел тут же смыться.

Йенн какое-то время смотрел в каменный пол, потом обвел взглядом стены и грязный потолок кухни и наконец молча уставился на Элео. Гнев сменился диким раздражением, разъедавшим его изнутри, как кислота, и —вольно или невольно —обретавшим форму сомнения.

—Надеюсь —ради тебя же самой! —что ты не выдумала эту историю.

—У нее была кровь —там. —Марина кивнула на промежность девушки. —Такого она придумать не могла, я сама ее вытирала.

—Нужно отвезти ее в больницу.

—Легавые только того и ждут, чтобы запретить "Мудрость Десана" и отобрать у нас усадьбу, —заметил Арно.

Йенн пожал плечами.

—Да какая разница? Если Ваи-Каи и правда изнасиловал Элео, нет смысла пытаться сохранить организацию. А лучший способ узнать правду —это дать врачам осмотреть Элео.

Девушка задвигалась на стуле, не подумав одернуть платье.

—Я не хочу... Не хочу...

—Не хочешь чего?

—Ехать в больницу.

—Ну, тогда —твое слово против его слова. И не обижайся, но я поверю ему.

— Минутку, —вмешался Арно, —пусть даже Ваи-Каи проявил... минутную слабость, это не значит, что его учение нужно спустить в сортир.

—Да уж, тебя-то такое объяснение более чем устраивает! —прошипел в ответ Йенн. —Ты сможешь по-прежнему трахать всех наших женщин и баб на стороне, не испытывая ни малейших угрызений совести, —ведь даже Духовный Учитель не способен смирять сексуальные порывы!

—Я не "трахал" всех наших женщин, —возразил уязвленный Арно. —Я даже не попытался с Мириам —а должен был! Может, уговорил бы ее остаться.

Остатки здравого смысла помешали Йенну схватить с кухонного стола нож и всадить его по самую рукоятку в живот собеседнику. В эту минуту он ненавидел всех этих мужчин и женщин, которых жизненные обстоятельства навязали ему в соученики, в спутники грядущих новых времен.

—Неужели вы не понимаете, что кто-то поручил этой маленькой змее отравить сообщество! —закричал он, с трудом сдерживая закипающую ярость.

—Только не корми нас старыми сказками про женщину и змея! —гаркнула вторая кухарка Эмили —энергичная сорокалетняя толстуха.

Йенн обвел взглядом группку "сподвижников" —их было человек двенадцать.

—Хотите сказать, что больше верите такой, как Элео, чем Ваи-Каи?

—Тебя здесь не было, когда все случилось, —многозначительно бросил Жоффруа. —А вот мы —были.

—Вы что, своими глазами видели, как Ваи-Каи ее насиловал?

—Нет, но некоторые вещи определенно говорят о том, что...

—Отвезем ее сейчас же в больницу в Манде. Чтобы знать наверняка.

С этими словами Йенн схватил Элео за руку и заставил ее подняться. Она упиралась, попыталась вырваться, упала со стула на плиточный пол и забилась в припадке: платье задралось, тело дергалось в жутких судорогах.

И тут начался кошмар. Йенн увидел, как женщины наклонились к Элео, лица окружающих превратились в гримасничающие угрожающие маски. Кто-то ударил его, он отступил на два шага, не удержался на ногах и рухнул лицом в гору овощей и грязных очисток. Лежа щекой на гладкой поверхности рабочего стола, он вдыхал запах капусты и репы, слышал вокруг себя гвалт и ругательства... Голоса то звучали совсем низко, то срывались на фальцет. Кто-то нанес Йенну еще один удар, на сей раз —по почкам, и у него перехватило дыхание.

Господи... Основа бытия распадается непосредственно в окружении Духовного Учителя... Боже, как болит челюсть, и спина, и живот... Ему показалось, что один из них —Жоффруа —пытается помешать нападавшему —Арно? —избивать его. Потом он начал терять равновесие и упал лицом на серый пол. Он лежал и не мог шевельнуться —так сильна была боль.

Очень скоро Йенн понял, что теплая липкая жидкость, текущая по щекам и подбородку, —его собственная кровь. Ему мерещилось, что кухня постепенно пустеет, он слышал далекие голоса, шуршание, скрип, хлопали дверцы машин, рычали моторы.

* * *

Ученики Ваи-Каи испарились при первом же порыве ветра. Как стая ворон. Он остался один в могильной тишине, борясь с тошнотой и подступающими слезами. А еще его одолевал гнев —на Элео, Арно, остальных и —главное —на себя самого, пожертвовавшего Мириам из-за жажды славы. Йенн сделал несколько попыток подняться, но ему не хватило ни сил, ни упорства, и он остался лежать, ни о чем не думая. Он не знал, сколько прошло времени, но потом, когда сумерки уже заполняли кухню, услышал над собой шуршание ткани.

В нескольких сантиметрах от лица Йенна оказалось родное улыбающееся лицо. В смотревших на него черных глазах он прочел такую любовь, такую доброту, что сомнение, посеянное в его душе клеветой Элео, мгновенно испарилось и он снова обрел пыл и гордость верного ученика.