не могу отыскать точку, в которой могла бы повернуть в сторону счастья и нашего совместного будущего. Почему-то кажется, что любой мой выбор привёл бы меня именно к такому финалу. Может быть, не к такому оглушительному фиаско, но конец в любом случае был бы именно таким – я остаюсь одна. Без Саши.

В тот момент, когда я зацепила бутылку красного вина и пролила его на персидский ковёр Тужинских, моя судьба была предрешена. Потому что Стелле захотелось поразвлечься за мой счёт, а у меня не было возможности отказаться. Точнее была, но я предпочла ложь краху своих надежд.

А если б я призналась ему раньше? Если бы нашла в себе силы сказать, что я не та, за кого он меня принимает? Был ли у меня шанс? Был ли шанс у нас?

Почему-то я не верю в это. Почему-то мне кажется, что финал был бы точно таким же. Ну может, в нём не было бы задействовано столько посторонних лиц, и мне не было бы так феерически стыдно.

И тут я вспоминаю, как Саша что-то говорил о том, что планировал стать партнёром Гейзмана… Он собирался развивать какой-то бизнес здесь, в России. Меня накрывает удушливой волной стыда и ощущения собственной никчёмности.

Точно, Гейзман. Поэтому фамилия показалась мне смутно знакомой. Саша ведь называл её… Как я могла так подставить его? Как я могла так с ним поступить? Я ведь разрушила то, над чем он работал, к чему стремился…

Из моей груди вырывается громкий стон. И тут же рядом оказывается официантка.

– Девушка, всё в порядке? Вы хорошо себя чувствуете? – она смотрит обеспокоенно, похоже, искренно сочувствуя мне.

– Да, спасибо, всё хорошо, принесите мне счёт. Пожалуйста.

Я готова провалиться сквозь землю от стыда. От того, как подставила человека из-за своего малодушия и трусости. Уж лучше бы я просто ему всё рассказала. Тогда, сразу, когда он спас меня в парке. Или при следующей встрече. Я должна была это сделать. Теперь он не простит меня. И это совершенно точно.

Девушка приносит счёт, и я достаю из сумки карточку. На моём пальце сверкает звёздчатый сапфир, который я тоже не заслужила. Снимаю кольцо с пальца и кладу в сумку. Отправлю его Саше при первой возможности, пусть он сдаст в магазин и вернёт деньги. Хоть какая-то компенсация. Но не думаю, что для него важны эти деньги…

Пока жду обратно свою карту, пиликает входящее эсэмэс. Сердце заполошно стучит, но это не Саша. Один из клиентов, Глеб Игоревич. Мамочка, как я могла забыть?! Смотрю на часы и слегка успокаиваюсь. Фух, ещё рано. Я никуда не опаздываю. Хоть и потерялась во времени. Тогда зачем он пишет?

Открываю сообщение. Перечитываю его дважды, потому что смысл сразу не доходит до меня, ускользает между строк. Что значит «в ваших услугах больше не нуждаюсь»?

Я набираю номер, но не успеваю ничего сказать, как Глеб Игоревич произносит:

– Вы у меня больше не работаете, – и отключается.

Я некоторое время непонимающе смотрю на телефон. Что происходит? Мне казалось, Глеб Игоревич доволен моими услугами.

Но тут друг за другом приходят ещё два сообщения с практически идентичным содержанием, и всё становится на свои места…

Не знаю, зачем я набираю номер Стеллы. Что хочу ей сказать… Но она словно ждёт моего звонка, потому что отвечает после первого же гудка.

– Думала, удастся выйти сухой из воды? Да? Хотела водить меня за нос? И встречаться с моим парнем? – осведомляется она издевательским тоном. – Ну и как тебе такой поворот, Золушка? Нравится сидеть у разбитого корыта?

– Зачем ты так со мной, Стелла? – голос еле слышен, из меня словно выкачали все силы.

– Зачем? Зачем?! – она уже кричит. – Потому что Павлов – мой! Поняла?! Мой! И не твоим грязным ручонкам к нему лезть! Надеюсь, ты уберёшься в нору, из которой вылезла, и сдохнешь там!

Тужинская обрывает связь, а у меня темнеет в глазах. Почему Стелла говорит, что Саша принадлежит ей? Что происходит? Я вообще больше ничего не понимаю…

Запрещаю себе думать о нём сейчас. Пока слишком, невозможно больно. Я, как героиня одной книги, «подумаю об этом завтра».

Спустя полчаса все мои клиенты сообщают, что мои услуги им больше не нужны. Вот и конец моему заработку в Москве. Но ничего, я и с этим справлюсь. В области аренда квартир ниже. А на курсы смогу ездить на электричке. Всё нормально. Я смогу. Переживу. Всё будет хорошо. Я справлюсь. Повторяю это как мантру, надеясь, что и сама, в конце концов, поверю.

Решаю не возвращаться домой. Погуляю ещё, а потом поеду сразу на курсы.

По пути мне попадается зоопарк. Я не люблю, когда животных держат в клетках, но сейчас покупаю билет. Может, мне нужно убедиться, что моя жизнь ещё не прошла все пределы отчаяния. Может, я ещё смогу всё наладить?

Полтора часа брожу вдоль вольеров, одолеваемая острым чувством жалости и сочувствия. Не к себе. И это уже плюс. Дольше не выдерживаю и бегу оттуда, унося в памяти тоскливые, исполненные отчаяния взгляды несчастных узников.

На курсы приезжаю самой первой. У меня сегодня первый день в Москве, когда свободного времени больше, чем я могу потратить. Прислоняюсь к подоконнику и открываю читалку на телефоне. У меня уже давно припасены несколько книг, на которые раньше катастрофически не хватало времени.

– Юля? – поднимаю глаза на голос мастера.

– Здравствуйте, Николай Николаевич, – улыбаюсь. Он хороший дядька и отлично знает свой предмет. К тому же курс набирает именно он. Я считаю, мне повезло, что буду учиться у него, когда поступлю.

– Юля… – он как-то странно, неуверенно говорит и прячет взгляд. Грудь вдруг сжимает в предчувствии беды. – Юля, я не должен был говорить вам этого, но… вы хорошая девушка… думаю, вы должны знать…

Мастер делает ещё большую паузу, и мне хочется встряхнуть его, чтобы заставить говорить дальше. Паника подбирается всё ближе, и у меня начинают подрагивать кончики пальцев.

– Что случилось?

– У вас есть очень серьёзные недоброжелатели, Юля… Мне только что стало известно… звонок поступил с самого верха… – мастер поднимает палец и смотрит на меня, ожидая, когда пойму.

Я сглатываю совершенно сухую слюну. Как же так…

– Вы очень хорошая девушка, Юля, и очень талантливая, но, боюсь, в наш институт вы не поступите…

– А если я лучше всех сдам вступительные экзамены? – я всё ещё не верю и продолжаю хвататься за какую-то призрачную соломинку.

– Мне очень жаль, – мастер вздыхает и снова отводит