– Можно понять. Человек был в расстройстве, – усмехнувшись, заметил Гуров.

– Да уж. Видимо, поэтому весь день взбадривал себя крепкими напитками. Запах спиртного во время разговоров с Рыбаковым отмечают практически все.

– А еще что-нибудь интересное отмечают?

– Практически ничего. Обычный распорядок дня, обычные распоряжения, разве что более эмоционально отданные. Чего-то выдающегося, необычного, такого, что могло бы намекнуть на зреющее в глубине души роковое решение, такого, похоже, никто не замечал. Рыбаков был зол и пьян – вот общее впечатление тех, кто общался с ним, если выразить его в двух словах. У меня, конечно, еще не такой большой опыт, но все-таки, на мой взгляд, в преддверии задуманного суицида человек бывает подавленным. А здесь совершенно наоборот – агрессия и повышенная активность. В таком состоянии гораздо больше вероятность пристрелить в сердцах кого-нибудь другого, но уж точно не себя.

– Того, кто попадет под горячую руку?

– Именно. Единственный нюанс здесь это то, что мы пока не опрашивали Зыбина. Непосредственно после происшествия он, как вы знаете, был в стельку пьян и к общению непригоден, а потом я уже намеренно велел его не трогать, помня ваше распоряжение. Может быть, именно Зыбин смог бы рассказать что-то действительно интересное, ведь в тот день он тоже общался с Рыбаковым. Но раз вы сказали…

– Отлично. Молодец, что не велел трогать. Насчет Вити у нас будет особая стратегия. Так, значит, допросы в части мало что дали?

– Можно сказать, практически ничего. Только зря время потратили.

– Не спеши с выводами. Отрицательный результат – тоже результат. Вспомни про тот пресловутый режим полного благоприятствования, который нам так старательно обеспечивали после смерти Рыбакова. Мне же тогда это показалось странным. Слишком уж резкий переход от полного неприятия к полному благоприятствованию. Что это могло означать? Только одно – ситуация изменилась, и теперь уже никто не боится быть уличенным, какие бы факты мы ни обнаружили.

– Все можно свалить на Рыбакова? – проницательно взглянул Артем.

– Разумеется. Эта «внезапная» смерть всем на руку, и проиграл от нее, похоже, только сам Рыбаков.

– Не зря так злился, – усмехнулся Артем.

– Вот-вот. Что там с экспертизой?

– О, с экспертизой все гораздо интереснее. Во-первых, установили время смерти. Это случилось около четырех утра, то есть уже после того, как Зыбин вернулся домой. Он, если помните, пришел во втором часу ночи. Это вроде бы свидетельствует в пользу самоубийства. Тем более что выстрел действительно был произведен из пистолета, обнаруженного в руке у Рыбакова, и отпечатки на оружии только его собственные.

– Пистолет тоже его собственный? – уточнил Лев.

– Да, его. Табельное оружие. Так вот, эти данные вроде бы указывают на самоубийство. Но по утверждению тех же экспертов, количество алкоголя в крови таково, что ему впору бы умереть от интоксикации, а не от пули.

– Что, хорошо набрались с дружком?

– Более чем. Если верить этим эскулапам, при такой дозе он не только не смог бы обдумать и выполнить план какого-либо последовательного действия, а просто не смог бы встать с кровати. И этот факт уже с самоубийством никак не вяжется. Вот такой вот неоднозначный вывод.

Произнеся эту итоговую фразу, Артем вопросительно воззрился на полковника, будто хотел услышать от него моментальное и стопроцентное объяснение этого странного противоречия. Но у Гурова объяснений не было.

– Я тебе, Артем, вот что скажу, – после небольшой паузы произнес он. – В этом деле еще много чего такого, что не вяжется с самоубийством. И ясно пока только одно: от тех, кто был заинтересован в том, чтобы оно совершилось, внятных объяснений мы не дождемся. Поэтому я тебе и сказал, что время на безрезультатные допросы в части, возможно, потрачено не так уж напрасно. Теперь не только мы с тобой, но и уважаемое командование знает, что пользы с этих допросов мы получили ноль. Задействовали все резервы и в результате отъехали с тем же, с чем приехали. Единственная полезная информация, которой мы на данный момент располагаем, это та, что предоставил нам уважаемый господин Калачев. А он, если ты помнишь, согласно своей политике наибольшего благоприятствования, на эту информацию не скупится. И документы по движению боеприпасов нам предоставил, и договора со «Щитом», как я понял, тоже не утаил, – кивнул Лев на папку, лежавшую на столе.

– С каким «Щитом»? – удивленно спросил Артем.

– Есть такая интересная организация. Готовит частных охранников, а заодно и бойцов для ЧВК. Это – по непроверенной пока информации. Бойцов, разумеется, нужно научить стрелять, иначе какие же это бойцы. Но вот досада, помещений, где можно было бы хранить боевое оружие и припасы, у организации нет. И полигона тоже нет, чтобы в стрельбах из этого оружия тренироваться. Чтобы как-то решить проблему, организация заключает договор с близлежащей военной частью и арендует у нее определенную площадь в хранилищах, а также, время от времени, и военный полигон. Оружие организация иногда использует прямо на полигоне, а иногда перевозит к себе под крышу для предварительного ознакомления тех, кто потом будет из него стрелять. И расписание этих перевозок оказалось такой большой тайной, что, как ни пытался, никакого толку я не мог по этому вопросу добиться. Хотя разговаривал с самим директором.

– И поэтому вы решили получить те же самые сведения в части? – в свою очередь кивнул на папку Артем.

– Да, Калачев пообещал, что мне подготовят все документы, отражающие, чего, куда и сколько было вывезено. И поскольку во всех документах, как правило, проставляется дата, то из них же мы сможем почерпнуть информацию и о периодичности. Только что-то подсказывает мне, что и эта информация не очень много даст нам полезного. Вспомни ведомости о перемещении боеприпасов. Сколько бумаги мы с тобой перемолотили. А толку? Узнали только то, что ничего не известно. Никакого перемещения в документах не зафиксировано, а тем не менее боеприпасы на «пустом» складе лежали. Как так вышло? Спросите у Рыбакова.

– От ведомостей толку оказалось немного, это точно, – согласился Артем. – Но все-таки кое-что интересное мы узнали. Я гранатометы имею в виду. Точнее, их отсутствие.

– Чистая случайность, согласись. Могли бы и не заметить. При таком объеме документации было бы неудивительно.

– Наверное, на это они и рассчитывали.

– Разумеется. Вот и с этим «Щитом», думаю, что-то похожее будет. Я тебе что хочешь могу поставить, что все в этой папке правильно, а если что неправильное обнаружится, то объяснить это снова сможет лишь Рыбаков.

– Заколдованный круг.

– Это я и пытаюсь тебе втолковать. Именно – круг, причем не сам собой возникший, а довольно искусно организованный чьими-то умелыми руками. И нас с тобой по этому кругу пытаются водить.

– Кажется, не без успеха, – саркастически усмехнулся Артем. – По крайней мере, от истины мы сейчас, похоже, так же далеко, как и в начале расследования.