– Лавр, прикрой.

– Понял, – едва прапорщик ответил, как увидел Меньшикова, перебежавшего от своего укрытия к трупу самого ближнего боевика. Упав, прикрываясь телом бородатого чеченца, он выглянул из-за него в сторону раненого, продолжавшего ползти к дороге.

Вновь вскочил и, пригибаясь, бросился следом. Раненый одной рукой зажимал рану на животе, другой волок за собой автомат. Увидев бегущего на него русского, он попытался подтянуть оружие к себе, но опоздал. Оказавшись рядом, Малыш наступил на ствол «АКМ».

Неожиданно со стороны дороги донесся звук стартера. Скрежет и скрип длился минуту.

За это время Лавр выскочил из укрытия и бегом бросился вдоль распадка. Когда среди деревьев, за которыми начиналась дорога, увидел бок «УАЗа», перешел на шаг и пригнулся. Внимательно глядя по сторонам, подобрался к внедорожнику на расстояние нескольких десятков метров и присел.

Занятый попыткой завести двигатель, уже немолодой мужчина не заметил спецназовца. Что-то бормоча себе под нос, он выждал некоторое время, давая аккумулятору отдохнуть, и опять повернул ключ зажигания.

Лавр переложил автомат в левую руку и вновь двинулся к машине. Когда до нее оставалась какая-то пара шагов, чеченец сделал очередную передышку. Игорь уже находился у правого заднего колеса. Вынув из кармашка разгрузочного жилета «РГД», не освобождая предохранительной чеки, забросил гранату с таким расчетом, чтобы она упала перед носом водителя. Вышло более чем удачно. Граната грохнулась на капот и, несколько раз подскочив, свалилась на землю. Завороженно наблюдая за круглой, с белым пластиковым взрывателем «игрушкой», мужчина впал в оцепенение. Этого времени Лавру хватило, чтобы запрыгнуть в машину, перешагнуть через спинки задних сидений и несильным, но резким ударом приклада приложить его по затылку. Не издав ни звука, тот уткнулся лицом в рулевое колесо. Забрав оружие, Лавр спрыгнул на землю, открыл дверцу со стороны водителя и не церемонясь свалил его на землю. От такой встряски чеченец пришел в себя. Лежа на боку, он ничего не выражающим взглядом смотрел на стоящего перед ним военного.

Схватив бандита за шиворот, Игорь вынудил его встать на ноги и, уткнув в бок ствол автомата, повел в сторону Малыша.

Небрежно перебинтованный прямо поверх одежды первый пленник сидел со связанными руками, прислонившись спиной к стволу дерева.

Сам старший лейтенант продолжал наблюдать за подступами к месту недавнего боя, укрывшись в кустарнике. При появлении Лавра, который тащил за собой водителя, он вышел из укрытия:

– Теперь есть возможность поговорить с ними.

– А что, до этого не мог? – удивился прапорщик.

– Наша основная задача – это транспорт, – напомнил ему офицер. – Давай своего сюда же, а сам шуруй на свое место. Если появятся еще гости, я в первую очередь этих пришью, а потом присоединюсь к тебе.

– Ты убитых осмотрел? – на всякий случай спросил Лавр.

– Я просто их пощупал, – Малыш похлопал по удлиненному глушителю «винтореза» и хищно улыбнулся.

Игорь понял: его напарник не стал спускаться в распадок, но на всякий случай сделал контрольные выстрелы по валяющимся там боевикам.

Проводив взглядом Лавра, Меньшиков развернулся к пленникам:

– Кто ваш полевой командир?

– Хабаев Азат, – шокированный хладнокровием странных военных, пролепетал раненый.

– Что вы здесь делали?

– Вас искали, – пленник поморщился от боли.

– Кого именно? – поглядывая по сторонам, продолжал старший лейтенант.

– Спецназ ГРУ, который вчера прилетел, – неожиданно вступил в разговор водитель.

– Откуда узнали? – удивленно уставившись в глаза чеченца, спросил Малыш.

Пленник пожал плечами:

– Азат сказал.

* * *

Утюг недолго ломал голову над тем, как быть дальше. Сумерки сгущались, и наверняка искать их уже никто не будет. Если идти вверх по течению речушки – притока Сунжи, то меньше чем через десять километров будет Ачхой-Мартан. Довольно крупное село располагалось вдоль дороги, параллельной той, с которой они сейчас уносили ноги. По ней можно было добраться до Итум-Кале, от которого всего полдня ходьбы до пещеры, где ждали груз. Но все осложнялось тем, что это начало Аргунского ущелья, напичканного военными и милицией. Второй вариант – это свернуть в Шатое на Шароаргун. Этот путь менее опасен, но тогда на пеший переход, с учетом ранения Бажаева, уйдет во много раз больше времени. В то же время в Ачхой-Мартане у Ансалту жили родственники. Это, по мнению Утюга, должно было значительно облегчить проблему с поиском транспорта.

– Ты как себя чувствуешь? – пройдя с полкилометра вдоль берега, спросил он ковыляющего позади Ансалту.

– Голова кружится, – поморщился тот. – И при каждом шаге в плечо словно раскаленным кинжалом тычут.

Вид его говорил сам за себя. Мокрые, слипшиеся от пота волосы, бледное, искаженное болью лицо.

– Давай свой автомат, – Утюг протянул руку.

– Может, его вообще оставить? – прохрипел Ансалту. – У меня пистолет есть.

– Как хочешь, – пожал плечами Утюг, взял из рук дружка «АК» и, размахнувшись, забросил в воду.

– А свой так и понесешь по селу? И зачем он тебе нужен?

– Мы придем в Ачхой-Мартан ночью, – задрав голову в небо, на котором уже появились первые звезды, Утюг с удовольствием втянул в себя чистый и прохладный воздух. – Никто ничего не увидит.

– У меня родственники не знают, что я воюю на стороне боевиков, – ошарашил Ансалту.

– Как это? – Утюг перестал наслаждаться вечерним небосводом и перевел полный недоумения взгляд на товарища.

– Просто, – Ансалту подошел ближе. – После того как в девяносто шестом я попал в плен к русским, меня осудили и дали десять лет. Потом наш тейп собрал деньги, и дело пересмотрели. Короче, меня подвели под амнистию. Тогда старейшины нашего рода предупредили моего отца, что если увидят меня или кого-то из братьев с оружием, то проклянут и отрекутся. Даже заставили поклясться на Коране…

– Так зачем же ты обманул родню? – удивился Утюг. – Тем более такая страшная клятва. Или ты не веришь во всемогущего Аллаха?

– Я как раз верю, – он через силу улыбнулся. – Это они заблудшие овцы. Ходят к чалмоносцам, которые исповедуют неправильный ислам.

– Понятно, – протянул Утюг и, больше не говоря ни слова, двинулся дальше.

К окраинам Ачхой-Мартана, с несколькими привалами из-за все более ухудшающегося состояния Ансалту, подошли глубокой ночью. Утюг спрятал свой автомат, присыпав его прошлогодней листвой, в заброшенном саду на окраине села.

Уже плохо ориентируясь, Ансалту с трудом нашел дом своего брата. Долго стучал в массивные железные ворота. Пес, десятилетний кавказец, хорошо знал Ансалту и, вместо того чтобы лаять, радостно поскуливая, метался по двору.