я хочу отойти на какое-то время, сделать несколько важных звонков. Петь, поухаживай за девушкой, — бросает он, уходя, и я остаюсь рядом с его сыном, который мгновенно включается:

— Может, теперь выпьете бокал шампанского? Вы заслужили!

Не боясь показаться занудой, я отвечаю, что с радостью выпью сока. И Петр, скривившись в легкой ухмылке, делает официанту знак.

Мы сидим в отдалении от основной тусовки, за низким блестящим столиком, и Петр треплется обо всем и ни о чем. Я изредка киваю, потому что ответов он не ждет. Я просто пытаюсь расслабиться после объективно тяжелой работы.

— Можно к вам? — раздается голос Дикарева. Он звучит сверху за моей спиной и слова, кажется, падают прямо мне на голову, как удары молота.

32

— Конечно, Дикарь, присаживайся, — гостеприимно и в то же время иронично произносит Петя.

Василий опускается на низкий диванчик прямо рядом со мной, и я с ужасом чувствую, как его бедро касается моего. Внизу живота у меня мгновенно образуется гейзер пульсирующего жара. Я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не вскочить, и молюсь, чтобы в полумраке банкетного зала мой румянец не выглядел слишком ярким.

— Ну что ж, ты подобрал отличные кадры, Вась, — с удовольствием говорит Петр. — Отец в восторге от того, как отработала Маша.

— Маша в принципе большой молодец, — отвечает Дикарь и поворачивается ко мне с широкой улыбкой. — Правда?

Я не знаю, что ответить ему, и просто киваю.

— Маша устала, — заступается за меня Петр.

— Другие тоже неплохо справляются, — констатирует Дикарь. — Я походил по залу. Осечек было мало.

— Ну и хорошо… Маша, хотите бокал вина? — снова предлагает мне Петр.

— Нет, спасибо, — в очередной раз отказываюсь я. — Если работа закончена, я бы уже поехала.

— Ну уж нет! Маша, даже не думайте. Если вы сейчас уедете, в нашем скромном мире погаснет свет! — кривая ухмылочка Петра мешает понять, глумится он или пытается быть любезным.

Дикарь молчит. Ему, видимо, все равно, уеду я или останусь.

И тут во мне просыпается чертик.

Я поправляю тоненькую бретельку на обнаженном плече, затем по-кошачьи потягиваюсь и говорю Петру:

— В таком случае, я бы, пожалуй, выпила вина.

— Прекрасно! — широко улыбается Петр. — Вась, организуй нам вина, пожалуйста!

— Вот ты и организуй, — ровным голосом отвечает Василий. Он по-прежнему сидит вплотную ко мне, и чтобы не показать, как меня это бесит, я не должна сдвигаться ни на миллиметр.

— Окей, понял, — и Петр быстро встает и отходит от нашего столика к бару.

— Тебе очень идет это платье, — говорит Дикарь, глядя прямо перед собой. И поскольку я молчу, он повторяет, повернув ко мне лицо: — Маша, тебе очень идет это платье.

— Спасибо, я знаю, — спокойно отвечаю я.

Сама не понимаю, что на меня нашло. Еще вчера я была вся в слезах и соплях и мечтала, чтобы он мне позвонил. Но сейчас у меня внутри словно выросла ледяная глыба. Я спокойна, как скала. Он говорит, что платье мне идет — и да, черт возьми, я это знаю и без него. Светлый шелк оттенка устричной раковины мягко мерцает, обтекая мое тело до самых лодыжек. Вырез декольте по краю прикрыт прозрачным кружевом, слегка завитые волосы рассыпаны по плечам — сегодня я похожа на диву с картинки. Ожидал увидеть робкую и заплаканную деревенскую девчонку? Ну так получи. Деревенские — не робкого десятка!

— Прости, что не звонил тебе в эти дни, — продолжает Вася. И я снова чувствую, как будто меня больно ткнули чем-то твердым в область живота.

— Если я правильно помню, мы договаривались, что в деловой обстановке общаемся на вы, — говорю я. И тут же широко улыбаюсь Петру, который вернулся с двумя бокалами. — О, спасибо вам огромное!

Дикарь бешеными глазами смотрит на мою руку, протянутую за бокалом, но сказать ему нечего.

— Маша, ну расскажите же, пожалуйста, о себе. Откуда вы, такой бриллиант, взялись на нашем небосклоне?

Я секунду раздумываю, как ответить на его вопрос, как вдруг у нашего столика вырастает блондинка из кафе. Точнее, из секс-шопа. Короче, там самая блондинка, которая держала Дикаря под локоть, как свою собственность.

* * *

На ней платье, которое почти ничего не закрывает — и поскольку мы сидим, я на какую-то долю секунды пугаюсь, что под ним нет даже белья. Бесконечно длинные ноги блондинки обуты в босоножки на огромных платформах. Она ярко накрашена и широко улыбается.

— Привет! — громко говорит она, и наклоняется к сидящему Дикарю, чтобы его поцеловать. Я молча смотрю на ее блестящие голые ноги и задирающийся подол, и машинально отмечаю, что трусы под ее платьем все же имеются, хотя и чисто номинальные. Дикарь молча терпит ее поцелуй, но блондинка, словно не заметив неловкости, весело произносит: — Посижу с вами?

Петр откидывается на спинку своего диванчика, словно ему сейчас будут показывать интересный спектакль.

— Какие люди! Конечно, садись!

Но прежде, чем сесть, она протягивает мне тонкую руку с ярким красным маникюром:

— Вика.

— Маша, — отвечаю я, и не успеваю добавить “очень приятно”, как Вика уже плюхнулась по другую сторону от Васи и ерзает, пристраиваясь поближе к нему.

— Вика, что ты здесь делаешь? — ровным тоном спрашивает Дикарь, но в его голосе слышна угроза.

— Очень хочется выпить. Здесь официанты ходят? — спрашивает Вика у Петра, и тот, весело блестя глазами, кивает.

Вика начинает оглядываться, но Дикарь повторяет:

— Что ты здесь делаешь? Это деловое мероприятие.

— Я просто пришла на тебя посмотреть, любимый, — отвечает Вика невозмутимо. — В рабочей обстановке. Ты так классно выглядишь!

И она запросто целует Дикаря в щеку, да еще и вытирает с его лица оставшийся след яркой помады. Он сидит неподвижно, стиснув зубы, но я чувствую, как еще больше каменеет его и без того напряженное бедро. И очень хочу уйти. Сейчас, сию же секунду. Вскочить, убежать и навсегда забыть про это публичное унижение, про этого Дикаря,