про эту Вику, которая явно с ним крепко-накрепко связана.

И не ухожу только из-за Петра, с интересом глазеющего на нас троих с противоположного диванчика. Я делаю большой глоток вина из своего бокала. Не хочу превращаться в аттракцион. Не позволю никому над собой смеяться.

— Вика, я тебя очень прошу отсюда уйти. Ты не вовремя и не к месту.

Это я дал Вике пригласительный, — довольно улыбается Петр. — Ты же не против?

— Интересно ты распорядился своей директорской квотой, Петя, — отвечает Дикарь. — Вика, ты сейчас же отсюда уйдешь. Ты одета, как проститутка, а здесь не ночной клуб, здесь деловой банкет.

— Уйти, чтобы ты остался здесь с этой своей святошей? — говорит Вика, глядя прямо мне в лицо через спину Дикаря. — А она знает о твоих вкусах в постели?

— Мне лучше уйти, — сдаюсь я и встаю.

И Вика внезапно начинает вопить:

— Как меня трахать, так ты всегда готов!

Какое счастье, что музыка заполняет зал, и даже те гости, которые сидят неподалеку, скорее всего, не разбирают ее слов.

Я пробираюсь между диванчиком и столом к проходу, а вслед мне летит:

— Да ты ему надоешь через месяц! А когда ему надоест тебя просто трахать, он тебя заставит такое вытворять!

Я закусываю губы и стараюсь идти к выходу так, чтобы не выдать себя. Надеюсь, эта Вика за мной не погонится?

Появление Вики на банкете — худшее из всего, что могло произойти. Я бросаюсь вслед за Машей, ее хрупкая фигурка переливается шелком в нескольких метрах от меня, но быстро продвигается к выходу. И в этот момент я чувствую хватку Вики на рукаве.

— Немедленно отцепись, — командую я сквозь зубы, и эта стерва выкрикивает мне в лицо:

— А то что? Накажешь меня хлыстом по попке, строгий папочка?

Это полный трындец. Устроить такое на банкете для партнеров! На глазах у Петеньки и Шефа. Я на мгновение замираю, не зная, что делать дальше. И внезапно слышу голос Петьки:

— Дикий, я ее возьму на себя. Двигай!

Не верю, что папенькин сынок говорит мне такое. Я смотрю Петру прямо в глаза, и он повторяет:

— Это мой просос. Не знал, что она неадекватна. Иди, я все решу.

И он поворачивается к Вике, делает зверское лицо и что-то неслышно говорит ей, отчего она обмякает на диванчике и наконец закрывает рот.

Маша уже у двери, и я спешу за ней, стараясь, чтобы мое движение не привлекало слишком много внимания.

33

Я лечу по коридору, не разбирая дороги. На улицу, скорее на улицу! Я хочу оказаться как можно дальше отсюда!

Крепкая рука хватает меня за руку повыше локтя:

— Маша, стой! Стой, кому говорю!

Я пытаюсь сопротивляться, но он держит меня крепко и не собирается выпускать.

— Я не дам тебе выйти на улицу в таком виде. Там мороз!

И он буквально волоком тащит меня к гардеробу. Я машинально отдаю ему номерок, который лежал в моем крошечном клатче (Галка заставила меня купить его к платью), и через секунду перепуганный гардеробщик вручает Дикарю мою застиранную куртку и пакет с сапогами. Сейчас у меня на ногах, конечно же, шпильки.

С тихим рыком Дикарь набрасывает куртку мне на плечи, потом легко, как пушинку, поднимает меня на руки и выносит за дверь — там уже стемнело и правда подморозило. Я слышу его рваное дыхание, шелест пакета с моими сапогами, тихий звяк сигнализации — и уже через пару секунд он опускает меня на пассажирское сиденье авто, а сам почти мгновенно садится за руль. Я мгновение лежу с закрытыми глазами, а потом делаю рывок.

— Тихо! — орет он, и прижимает меня своим стальным локтем к креслу. Щелкает центральный замок, теперь двери машины заблокированы. — Поедешь со мной, я сказал!

— Не поеду! Не поеду я с тобой! — внезапно для себя начинаю орать я. — Ненавижу тебя, ненавижу, ты проклятый, проклятый гад!

Машина несется по проспекту, он рулит левой рукой, правая держит замок моего ремня безопасности. Я кричу и не могу остановиться:

— Ненавижу, ненавижу, чтоб ты пропал, чтобы я никогда тебя не видела вообще! Урод, гад, манипулятор хренов!

Я снова плачу — за всю эту последнюю неделю я плакала больше, чем за всю свою предыдущую жизнь.

— Ненавижу тебя! Ненавижу твое высокомерие, твое блядство!

И тут я вдруг слышу, как он смеется.

Не веря своим ушам, я вытираю слезы и смотрю на Дикаря. Он нахмурил лоб так, что гладкая кожа превратилась в гармошку, и кусает губы, ведя уверенной рукой машину вперед.

— Что ты ржешь!!! Да как ты смеешь ржать! — ору я, и сама невольно начинаю улыбаться сквозь слезы. Это какое-то безумие, может, я и правда тронулась? — Кто эта девка? — ору я, забыв обо всяких приличиях.

— Никто, Маш, — отвечает Дикарь и передвигает руку с замка ремня безопасности мне на грудь. Я мгновенно задыхаюсь от горячей волны, которая пробивается сквозь мою истерику. О господи… — Она мне вообще никто. Для меня важна только ты.

Машина останавливается, он рвет вверх ручку тормоза и через мгновение наваливается на меня всей тяжестью, горячие губы скользят по моему лицу, уверенная рука сжимает затвердевший сосок. Я тону в его объятиях, но продолжаю сквозь поцелуи стонать:

— Ненавижу, ненавижу тебя!

Он вытаскивает меня из машины и вносит в подъезд на руках, широким шагом проносит мимо обалдевшей консьержки, а когда мы оказываемся в лифте, прижимает меня спиной к стене и сажает на себя так, что я обхватываю его вокруг талии обутыми в шпильки ногами. Платье на мне задирается до пояса, я чувствую попой давление его вставшего члена и понимаю, что хочу его всего, целиком, до конца.

Это безумие. У меня еще ни разу не было никакого секса вообще! И я только что узнала, что он спит с другой!

Не переставая меня целовать, он