Стоило нам вернуться к дивану, как снова запела пастушья флейта. Член высунулся из пижамы, но мне было наплевать. Я подбежал к двери и выглянул наружу. Пустынную Мэйн-стрит заливал дождь. Никакого движения, кроме воды, хлещущей из ливневого стока. Листья и сломанные ветки усыпали оба тротуара. Уличные фонари не горели, всё тонуло во мраке. Звучала треклятая музыка, и шла она с нашего заднего двора.

Я хотел вернуться в гостиную, но столкнулся с Тарой, которая пыталась вернуться в прихожую к входной двери. Я мягко толкнул ее назад. Щелкнул замок, звякнула цепочка, занимая положенное место. Мои руки бешено дрожали.

— Тара, ты меня слышишь?

— Да, — ее голос был сонным и бесцветным.

— Ты должна остаться внутри, милая. Можешь это сделать для меня?

— Нет, — она медленно покачала головой. — Я ему нужна.

Желудок скрутило.

— Кому, Тара? Кому ты нужна?

— Хайлиниусу.

— Кто это?

— Моя любовь.

— Зачем ты ему нужна?

Она схватила мою руку и сунула под ночную рубашку. Трусики промокли насквозь, а клитор неприлично набух. Я отдернул руку.

Тара улыбнулась.

— Видишь, что он со мной делает? Ты так не можешь. Я пойду с ним.

— Сядь, — сказал я ей, но подчинился Большой Стив.

Я потащил Тару к дивану. Она сопротивлялась изо всех сил: била меня по щекам, царапала и дергала за волосы.

Щеки горели, грудь расцвела кровавыми бороздами. Я вытер кровь и с тревогой уставился на Тару. Желание ударить в ответ было нестерпимым, но я проглотил свой гнев.

Флейта продолжала петь. Большой Стив завыл.

— Какого черта с тобой случилось, Тара?

Она хихикнула.

— Я хочу его. Очень хочу. Он мне нужен.

— Да ну нахер.

Схватив бейсбольную биту, я ринулся к задней двери. Бита так и норовила выскользнуть из вспотевших ладоней, но я лишь крепче вцепился в нее. Большой Стив шел за мной, но стоило открыть дверь, как он тут же отступил назад, под защиту стен. Я вышел наружу. Дождь обрушился на меня, кровь ручейками бежала по груди. Я зашел за угол дома и замер.

Между моим двором и домом Дейла стоял сатир и играл на флейте. Закрыв глаза, он слегка покачивался в такт музыке. К нему приближалась Клодин, вытянув руки, словно собираясь обнять любовника. Она жадно облизывала губы. Тонкая футболка и трусики льнули к ее телу, как вторая кожа, и хотя ее немолодая грудь уже обвисла, возбужденные соски гордо торчали под влажной тканью.

— Хайлиниус, — завизжала Клодин от радости. — Я здесь!

Краем глаза я заметил движение и развернулся как раз в тот момент, когда Тара промчалась мимо. Я попытался схватить ее, но мокрые пальцы только скользнули по коже. Вдвоем они упали на колени у ног сатира. Массивный член болтался в сантиметре от их лиц и, невзирая на сверхъестественность ситуации, меня переполнила чистейшая ревность, когда я увидел в глазах Тары восхищение.

— Тара? — мой голос сорвался.

Сатир открыл глаза и улыбаясь посмотрел вниз. Тара вытянула руки и принялась за его член. Клодин присоединилась. Дождь ручьями стекал по их волосам.

Моя ревность превратилась в бешенство.

— Отвяжись от моей жены, ублюдок!

Подняв биту, я шагнул вперед. Взгляд сатира метнулся ко мне.

— Не приближайся, — предупредил зверь. Его голос шуршал, как гравий.

— Тара, — крикнул я. — Отойди от него!

Вместо этого моя жена сомкнула губы на головке чудовищного пениса, а Клодин принялась вылизывать ствол. Их руки гладили плотный мокрый мех на бедрах и поддерживали по огромному, размером со сливу, яйцу.

Дейл выбежал наружу в развевающемся по ветру халате и с карабином в трясущихся руках. Он забыл очки и теперь подслеповато щурился, пытаясь разглядеть, что творится во дворе. Когда он понял, чем занимаются наши женщины, его челюсть буквально отвисла.

— Сукин сын… — Он задыхался от ярости. — Клодин…

Дейл вскинул ружье на плечо и прищурился, пытаясь прицелиться сквозь ливень.

— Пошел прочь от моей жены! — я подошел ближе, держа бейсбольную биту над головой, готовый выбить из него всё дерьмо.

Тара вдруг повернулась ко мне, всё еще с членом во рту. Ее левая щека распухла, как у спрятавшего орех бурундука. Она освободила рот и улыбнулась. С ее губ капал предэякулят.

— Я хочу детей, Адам, а ты мне их дать не можешь. Ты испорчен. Ты слаб. Поэтому они умерли. Хайлиниус может подарить мне сильных и здоровых детей.

Закончив, она вернулась к сатиру. Ее голова заходила ходуном.

Я издал сдавленный стон. Слезы брызнули из глаз и смешались с каплями дождя на лице.

— Ты, сука…

Клодин стянула трусики и встала на четвереньки, подставляя чудовищу задницу и влагалище. Ее пальцы впились во влажную траву.

— И я, — простонала она. — Я тоже хочу тебя, Хайлиниус. Внутри себя. Мой муж давно потерял свою силу.

Дейл щелкнул предохранителем.

— Адам, отойди от них.

Уши сатира дрогнули, и он отскочил назад. Его огромный пенис выскочил изо рта Тары с влажным приглушенным чпоком. В глазах моей жены вспыхнуло разочарование.

— Ты прервал мои утехи второй раз, — сказал Хайлиниус, пристально глядя на меня. — Я помню твой запах. Я должен продолжить свой род, того же хочет и твоя жена. Настало время для моего вида снова жить и ходить по лесам земли.

Он повернулся к Дейлу. Его смех проглотил взрыв грома.

— А ты, — продолжил Хайлиниус. — Ты старый и слабый. Ты не можешь дать ей того, чего она хочет. Ни один из вас не может. Так почему же вам не позволить мне поделиться с ними плодами чресел моих?

Пальцы стиснули биту. Клодин, стоя на четвереньках, терпеливо ожидала совокупления, а Тара возобновила служение. Дейл стоял, бормоча молитву Господу.

— Дейл, — крикнул я, — чего ты ждешь? Пристрели этого козла!

— Я не могу! Боюсь задеть их!

Вспышка осветила сатира: он выгнулся, выпятив бедра вперед, будто повторял изгибы молнии.

— Целься выше, — заорал я. — Стреляй!

Сатир указал на меня пальцем с ногтем, похожим на коготь.

— Я вернусь за тобой, сын Адама.

Я задумался, откуда он знает мое имя, но быстро понял, что он имел в виду библейского Адама.

Дейл нажал на курок. Приклад врезался ему в плечо, из ствола вырвалось облачко дыма. Пуля угодила в мой сарай. В ушах зазвенело. Хайлиниус метнулся в сторону переулка и исчез в темноте.

— Я попал? — Дейл пялился в сплошную стену дождя.