русской армии кровавый бой у Валутиной Горы, где генерал-майор Тучков 3-й лично поведет солдат в штыковую атаку, будет ранен и попадет в плен. Нафига, спрашивается, такие страсти? До сих пор русская армия отступала в полном порядке, не оставляя противнику ни пленных, ни раненых, ни даже ломаной телеги. Отчего под Смоленском переклинило? Два соперничающих командующих армиями решили показать, кто круче?

Зря злюсь, конечно. Сам же рассказал об уровне подготовки русских офицеров. Если строевые командиры еще как-то воюют, то в штабах полный мрак. Не случайно там полно немцев – тех самых, которых Наполеон бил везде и всегда. Не знающие театра военных действий, географии России, они наломали дров. Хотя штабом у Барклая руководит Ермолов – будущий герой Кавказских войн. Но он больше строевой командир, чем штабист, и отношения с Барклаем у него не лучшие. Александр I, уезжая из армии, велел Ермолову писать обо всем происходящем в армии и ничего не скрывать. Генерал поручение выполнил, при этом не скупился на резкие оценки. Об этом стало известно. Ни один уважающий себя командующий не захочет держать рядом стукача. Кутузов, возглавив армию, засунет Ермолова подальше, хотя тот везде, куда его посылали, воевал геройски, проявляя отвагу и полезную инициативу. Вот такие нравы.

Каким мне показался Багратион? Сложно ответить. С одной стороны, я осознавал, что вижу живую легенду, чье имя золотыми буквами вписано… Сами знаете, куда. С другой – передо мной стоял худощавый мужчина средних лет, чернявый, с пышными бакенбардами. Огромный даже для кавказца нос-клюв, живые карие глаза. Не красавец, хотя многие приписывали ему роман с единственной и любимой сестрой Александра I Екатериной Павловной. Командующий несчастлив в браке. Его жена, урожденная графиня Скавронская, бросив мужа, укатила за границу, где и проживет до самой смерти. Будет блистать в салонах, рожать детей от кого угодно, только не от мужа – обычная гламурная блядь. Таких много разведется в моем времени, но и здесь встречаются. Элен Курагина из романа «Война и мир» тому пример.

Не знаю, было ли что у Петра Ивановича с Екатериной, но ее можно понять. От Багратиона исходила аура человека, уверенного в себе и знающего, что делать. Таких любят женщины и солдаты. Ибо нет более печального зрелища, чем робкий и растерянный командир, хуже только дурак. Багратион не был ни первым, ни вторым. Не получивший из-за бедности приличного образования, он всю жизнь напряженно учился и отменно воевал. Не случайно Наполеон считал его лучшим генералом русской армии.

Мы так и въехали в Смоленск: впереди Багратион со свитой, следом – егеря на конях и пушки, за ними дормез графини, далее – наш и ее обозы. Встречать прославленного полководца, казалось, вышел весь город. Как узнали? В этом времени принято высылать вперед гонца с вестью о прибытии важной персоны. Смоляне высыпали за ворота, стояли вдоль улиц, которыми двигался кортеж, заполнили пространство перед домом губернатора. Они кричали, бросали вверх шапки и махали руками. Из-за этой толпы я не видел, как встретились Барклай, который прибыл в Смоленск ранее, и Багратион. По легенде, они обнялись. Возможно. Багратион при всей своей нелюбви к «немцу» – человек, щедрый душой. Россия для него на первом месте, личное – на втором. Он добровольно перейдет под начало Барклая, предоставив тому безраздельное право командовать.

Отсвет славы великого полководца пал и на нас. Не успела толпа разойтись, как к нам подъехал на гнедом жеребце офицер с аксельбантами на мундире.

– Командующий велел разместить вас, – сказал Спешневу. – Следуйте за мной.

Перед этим я успел переговорить с графиней. Она вышла из дормеза с дочерью, чтобы посмотреть на ликующих смолян. Увидев меня, сделала знак приблизиться. Я спешился и, поручив Мыша какому-то мальчишке, который радостно схватил повод, пробился через толпу к дормезу.

– Я замолвила за вас словечко князю, – сказала графиня. – Он обещал помочь и непременно сделает. Петр Иванович – обязательный человек. Если выйдет, поговорю и с Барклаем. Он, хоть и немец, но человек порядочный. Покойный Юрий Никитич ему в свое время помог.

– Благодарю, Наталья Гавриловна! – поклонился я. – Не знаю, смогу ли когда-либо отплатить за доброту. Но я этого не забуду.

– Пустое! – отмахнулась она. – Я тебе должна. Не забывай нас, Платон, когда взлетишь высоко! Присылай весточки. Я не собираюсь задерживаться в Смоленске. Скоро здесь будет Бонапарт, и неизвестно, удастся ли его побороть Михаилу Богдановичу и Петру Ивановичу. Широко шагает француз! Отправлюсь в Москву. Там и отсидимся.

– Ни в коем случае!

Графиня удивленно посмотрела на меня.

– Москва падет, – сказал я вполголоса. – Не оставайтесь там.

– Что ты говоришь?! – возмутилась графиня, затем притихла и внимательно посмотрела на меня. – Не врешь?

– Да, – кивнул я. – К сожалению, это неизбежно. А затем мы погоним французов обратно.

– Кого другого удавила бы за такие слова, – сказала графиня. – Но тебе верю. Не говори этого более никому – убьют.

– Не буду, – пообещал я.

– Поеду в Тверь, – сказала графиня. – Неподалеку от нее имение мужа старшей дочери. Сами они в Москве живут, но я их предупрежу. Запомни адрес: Тверская губерния, сельцо Никольское, имение Завидова, мне. Прощай, Платон, не знаю, свидимся ли. Храни тебя Господь! – она перекрестила меня.

Я склонился и поцеловал сухую руку графини.

– Прощайте, Платон Сергеевич! – дрожащим голоском сказала Груша. – Не забывайте нас!

– Ни за что! – пообещал я и поцеловал девичью ручку. От нее приятно пахло розовым маслом.

Так и расстались. Офицер, оказавшийся адъютантом генерал-квартирмейстера Багратиона, отвел нас за стены в предместье.

– Занимайте этот дом, штабс-капитан, – сказал, указав на деревянное одноэтажное здание за оградой. – Егерей разместите в соседних.

После чего ускакал. Мы пошли «размещаться». Принимать на постой солдат и офицеров – обязательная повинность горожан в этом времени, и далеко не самая приятная. Но встретили нас душевно – видимо, вследствие патриотического подъема в стране. Нам со Спешневым выделили комнату в доме, солдат разместили по избам и сараям. Нормально по летнему времени. Для лошадей отыскались конюшни неподалеку. Они пустовали – коней забрали для армии. Сено и овес для лошадок нашлись у владельца конюшен, и тот согласился принять в уплату расписку. Радушные хозяева накормили нас со Спешневым, солдатам обещали сварить обед. Я чувствовал себя неловко. Через несколько дней эти дома сгорят, а их владельцы, если не погибнут, останутся без крова над головой. Смоленску и его жителям не везло в войнах. Много раз его осаждали враги. Досталось от поляков, французов, немцев. Вот такая судьба…

После обеда мы со Спешневым и Синицыным отправились в город – каждый по своим делам. Спешнев собирался потолкаться у резиденции Багратиона, узнать, как скоро прибудет его