– Да сейчас-то никто уже внимания не обращает, никого не удивишь. Скорее, странно, когда простым именем называют.

– А ты бы как назвала? – неожиданно спросил Горский, и Лена растерялась:

– Я об этом никогда не думала.

– Ну, времени полно, определишься еще. – И Лена не поняла, шутит он или говорит серьезно.

Время летело быстро, оказывается, уже наступила полночь, и кафе закрывалось.

– Надо же, как мы засиделись, – удивилась Лена, оказавшись на улице. – Я уже и не помню, когда сидела в кафе до закрытия.

– Ты куда-то торопишься?

– Нет, просто завтра на работу.

– Как дело? Движется?

– Не скажу, что очень быстро, но результат есть. С Андреем было бы легче, конечно.

– Потерпи немного, завтра я все это к делу приобщу, пара допросов – и будем что-то решать. Меня вот бейсболка смущает на месте преступления…

– Да меня тоже. Я все время об этом думаю. Ты спроси – может, Андрей ее где-то оставил, потерял, не знаю… – Лена нахмурилась. – Я не могу даже вспомнить, когда в последний раз видела на нем эту бейсболку.

– В общем, пока это все, что есть на Паровозникова, помимо отпечатков на местах преступлений, но ведь это могло быть и во время осмотров. Хотя опер такого уровня, как Паровозников, вряд ли наследил бы, работая.

– Да всякое бывает. Иной раз забудешься – шлеп рукой, и эксперт орет – куда, мол… Но ты прав, Андрей крайне редко так ошибался.

– Вот потому и отпечатков минимум. Ладно, Лена, разберемся. Я тоже не очень верю в то, что майор Паровозников зарабатывал таким странным способом.

Филипп довез ее до дома, подождал, пока в окнах, которые она ему показала, зажжется свет, и уехал.

Лена стояла за шторкой в кухне и смотрела, как его машина выруливает из двора, а внутри почему-то было тепло и спокойно.

«Самое странное, – думала она, стоя под душем, – что я совершенно не стремлюсь его усыновить. Мне не хочется протягивать ему влажную салфетку, чтобы руки протер, не хочется следить, все ли он доел… Мне не нужно, чтобы он писал мне десять эсэмэс в час. Мне нужно, чтобы он просто где-то был».

Номер на дисплее был ей незнаком, Лена пару секунд раздумывала, брать ли трубку, но все-таки ответила:

– Да, слушаю.

– Елена Денисовна? – раздался незнакомый мужской голос.

– Да, это я.

– Это Гаврилов… Антон Гаврилов, из «Орион-Д», вы приходили ко мне в офис, помните?

– Да, Антон Максимович, помню. Вы хотите мне что-то сказать?

– Я не знаю, удобно ли вам разговаривать…

– Конечно, говорите, я слушаю.

– Вы просили позвонить, если я что-то вспомню. Так вот… я не то чтобы вспомнил, мне просто кажется, что с Аней что-то происходит. Что-то плохое, понимаете? Она стала нервная, бледная, почти не спит. Я пытался поговорить с ней об этом, но она сразу замыкается и молчит. Я бы не хотел, чтобы с ней что-то произошло, ей и так досталось в жизни.

– Но я-то чем могу помочь? Я не психолог.

– Я понимаю, но… она категорически отказалась от профессиональной помощи, я предлагал. Мне показалось, что вы…

– Антон Максимович, боюсь, вы не по адресу обратились, – вздохнула Лена. – Я ничем не могу вам помочь, даже советом.

Повисла пауза, Лена слышала, как тяжело дышит Гаврилов, и очень жалела, что на самом деле ничего не может ему сказать – ни утешить, ни дать совет. Совершенно очевидно, что он испытывал к Веткиной куда более глубокие чувства, чем хотел показать ей при встрече.

– Извините меня, – произнес он наконец. – Вы правы. Тут, наверное, никто не поможет. Если женщина тебе не доверяет, значит, не любит, и тут никто не поможет. До свидания, Елена Денисовна.

В трубке стало тихо. Лена так и не смогла до конца понять, почему именно ей Гаврилов позвонил с таким странным разговором о Веткиной.

– Добрый день. Я говорю со следователем Крошиной?

Женский голос в трубке был незнаком, звучал взволнованно, и Лена подтвердила:

– Да, я вас слушаю. Представьтесь, пожалуйста.

– Это Надежда Климовна Середина, секретарь-референт господина Гаврилова.

– Чем обязана? – удивилась Лена.

– Я просто не знаю, с кем еще об этом поговорить… а ваш номер был записан у шефа на перекидном календаре, вот, я и подумала…

– Погодите, я не понимаю…

– Да я сама ничего уже не понимаю! Антон Максимович второй день не отвечает на звонки, не появляется в офисе. И дома его тоже нет, я только что оттуда. Скажите, когда можно будет подать заявление о пропаже?

– Почему вы решили, что он пропал? Насколько я поняла, ваш шеф увлечен экзотическими путешествиями – не мог куда-то улететь?

– Так, чтобы я об этом не знала? Нет! – категорично заявила Середина. – Билеты и отели ему всегда бронирую я, все организационные вопросы по турам решаю тоже я. Нет, этого не может быть.

– А когда вы его видели в последний раз?

– Говорю же – два дня назад, когда он из офиса уезжал вечером. С тех пор – как сквозь землю…

– Хорошо, я сейчас подъеду к вам в офис, мы подробно все обговорим.

Положив трубку, Лена задумалась. Куда мог пропасть Гаврилов? Почему так волнуется его секретарь?

Тут Лена вспомнила, что Паровозников говорил о Надежде Климовне – мол, та относилась к своему шефу по-матерински, так что ее опасения и волнения продиктованы, скорее, этими чувствами.

Ехать Лена решила с Сашей Левченко – просто на всякий случай.

Тот удивился причине визита и пробурчал:

– У нас дел других нет, как пропавшего бизнесмена разыскивать? Запил, поди, и лежит где-то у любовницы на хате, а трубку не берет, чтобы секретарша не доставала.

– Ну, если это так, то хорошо, наша помощь не понадобится.

– Любите вы, Елена Денисовна, зряшную деятельность, – вздохнул Левченко.

– Зряшную? Это какую?

– Да вот ту, что зря.

– Саша, в наших делах чаще всего ничего зря не бывает. От нас же не убудет – проверить, правда?

– Да все равно ведь едем уже, какой смысл спорить-то? – отмахнулся оперативник, и Лена рассмеялась – этим он здорово напоминал своего начальника.

Они поднялись в офис фирмы «Орион-Д» на лифте, Лена вышла первой и осмотрелась. Почему-то ей пришло в голову, что на этаже установлена камера, но так, что не захватывает ту часть площадки, где расположены лифты.

– Как-то нелогично, – пробормотала она. – Направь ее на лифтовую площадку – и будешь видеть всех, кто вошел и вышел.

– Интересно, а здесь есть лестница?