Проходя мимо выгородки, служившей отцу квартирой, он на мгновение остановился, тяжело переводя дух. Квентин смотрел на голые стены, старую плиту и раковину в углу. Мальчиком он часто представлял себе отца здесь вместе с женщиной, чью похоть тот удовлетворял. Но теперь Квентин не мог не заметить, каким холодным и угнетающим было это место. Он подумал о своем отце, возвращавшемся сюда вечером по воскресеньям, после выходных, проведенных с семьей, и представил, как одиноко и неуютно тот должен был себя здесь чувствовать.

Рабочие, приступившие к переоборудованию склада для нового владельца, отодвинули плиту от стены и оставили на ней пакеты из ближайшего ресторанчика быстрой еды. Мусор беспокоил Квентина. Отец всегда был таким аккуратным и дисциплинированным. Квентин нагнулся, подобрал мусор, намереваясь отнести его в бак. И в этот момент он заметил у стены на полу несколько конвертов, покрытых пылью и паутиной. Квентин подобрал их.

Пожелтевшие, все в пятнах, смятые бумаги оказались в основном старыми рекламными проспектами. Но среди них нашелся и счет за воду. У Квентина защемило сердце, когда он увидел дату. Эта почта пришла через несколько дней после самоубийства отца. Кто-то – возможно, Джои Арайза, или кто-то из папиных друзей, присматривавших за мастерской некоторое время – сложил корреспонденцию на плите, а она завалилась за нее.

Квентин резко выпрямился, раздосадованный тем, что его силой вернули в прошлое. Он уже собрался было выбросить всю пачку, но одно письмо упало к его ногам. Квентин с гримасой отвращения поднял его, но, прочитав не слишком разборчиво нацарапанный обратный адрес, нахмурился и замер.

“Мистеру Тому Пауэллу, ферма “Медвежий Ручей”, Тайбервилл, Джорджия”.

Он осторожно вскрыл письмо, достал два листка из блокнота, пожелтевших и потершихся на сгибах после двадцати двух лет лежания в конверте, и поблекшую цветную фотографию. Придерживая листки по краям кончиками пальцев, как делают археологи с редким манускриптом, Квентин начал читать:

“Привет вам, мистер Ричард Рикони. Вы меня не знаете, если только миссис Бетти Тайбер Хэбершем не писала вам обо мне. Она мне родня, и я ей помогал с Медведицей. Извините, сэр, но я должен сказать вам, что мисс Бетти умерла – вечный ей покой, – а я купил Медведицу. Она стоит на моей ферме, на заднем дворе. Ей там ничто не угрожает. Обещаю вам, сэр, что она так и будет там стоять, а мы будем хорошо о ней заботиться. Мы – это я и моя маленькая дочка Урсула. Мы не пропустим произведение искусства, если увидим его. Посылаю вам фотографию Медведицы в ее новом доме”.

Рядом с Железной Медведицей стояли мужчина средних лет и улыбающаяся девочка. Квентин был потрясен и сбит с толку. “Я жду тебя, – казалось, говорила улыбка малышки. – С этой Медведицей нелегко справляться одной”.

В тот день, Четвертого июля, когда случилась та страшная гроза, я осталась в “Медвежьем Ручье” одна. Лиза, Артур и все остальные отправились в Тайбервилл на традиционный фестиваль. Горожане отмечали не только День независимости, но и очередную годовщину дня основания города в 1850 году. Папа и его квартиранты всегда арендовали лавки, чтобы продемонстрировать свое искусство. “Художественная галерея фермы “Медвежий Ручей”. Этот написанный отцом красочный плакат всегда возвышался над полосатыми тентами.

Я не поехала с ними, занимаясь работой, из-за которой Освальд все время ворчал, а Лиза с обиженным видом косилась на меня.

– Я собираюсь завести собаку, поэтому мне нужно отгородить задний двор, – объясняла я квартирантам. Но мне хотелось отгородиться от них, и они об этом догадывались.

Я рыла ямы, ставила столбы, снова рыла, опять ставила, с благодарностью принимая усталость, помогающую справиться с отчаянием, таким страшным, что даже от песенки малиновки на глаза наворачивались слезы. Уже несколько недель я мыла, скребла, чистила, переставляла, чтобы дом стал снова похож на дом, но хлопот становилось все больше.

Меня не заботил мой внешний вид. Старенькая хлопчатобумажная юбка и белая футболка служили мне повседневным нарядом. Босиком, с забранными в конский хвост длинными волосами, я принялась прибивать слеги к уже поставленным столбам. Со столбами я еще не закончила, мне просто надоело копать ямы. Потом я планировала натянуть проволоку.

Черные тучи перевалили через горы и постепенно закрыли все небо, где-то вдалеке пророкотал гром. Я вздрогнула. Мне показалось, что воздух как-то неуловимо изменился. В горах о грозах всегда говорят шепотом, наделяя это явление природы особой силой. Во всех рассказах об Аппалачах упоминаются грозы, и это неспроста. Гром и молния разрушают колдовские чары и отпугивают духов.

Но эта гроза казалась мне серьезнее, чем те, что мне приходилось переживать раньше. В воздухе запахло озоном. Он, словно холодное масло, прикасался к моей коже. Я чувствовала тревогу и неуверенность, вбивая длинные гвозди в мягкое дерево. Небо рассекла желтая молния. От раската грома по спине побежали мурашки.

Жирная серая белка пушистым клубком прокатилась по двору. Ее звали Лесси. Она была одной из последних воспитанниц Артура, часто приносившего домой брошенных или потерявшихся детенышей, приручавшего и выкармливавшего их.

Лесси заботилась о двух своих бельчатах, живших в гнезде под стрехами амбара. Я скормила ей немного семечек, которые нашлись в кармане юбки, и Лесси торопливо поскакала к дубам в другом конце двора, чья листва казалась темно-зеленой на фоне грозового неба. Она остановилась перед пастбищем, отделявшим ее от амбара, а потом рванулась к своему дому. Ее пышный серый хвост стелился за ней по траве. Я тысячу раз видела, как подопечные Артура преодолевали это безлесное пространство, и про себя считала секунды, которые им на это требовались. Рекордное время равнялось десяти секундам. Но ветер подталкивал Лесси так, что она могла установить новый рекорд.

Темная тень рухнула с серого неба. Я увидела огромного ястреба за мгновение до того, как его мощные когтистые лапы вонзились в спину Лесси. И в следующее мгновение хищник взмыл вверх, а белка безжизненно повисла в его когтях.

Нет, только не это. Я бросилась из-под дубов на пастбище, кричала и размахивала руками, но лишь заставила пернатого разбойника быстрее скрыться за лесом. Я остановилась, пораженная ужасом, над моей головой сверкала молния. Невероятно. Только этого еще не хватало. Я точно помнила, что во время грозы ястребы не охотятся. В этом жестоком мире каждую секунду кто-то умирал, и я ничего не могла с этим поделать.

Я побежала к амбару. Мне следовало бы заметить, что ветер угрожающе стих, и то, что облака приобрели странные очертания, а молния из желтой сделалась серо-пурпурной, оттенком напоминая синяк. Но я ничего не видела. Я должна была найти детенышей Лесси и перенести их в дом. Артур о них позаботится и не станет винить ястреба в смерти Лесси. Ястребу тоже надо жить. Возможно, у него были птенцы, которых нужно кормить. Матери могут и убить ради собственных детей.

Винить во всем он будет меня.

“Бедная мама-белка. Мне так жаль, так жаль. Я позабочусь о твоих детках. Это я могу сделать”. Мысли путались, но я вошла в амбар, вскарабкалась по старой деревянной лестнице под самую крышу на чердак. Я нашла гнездо с бельчатами, устроенное Лесси в старой корзине для яиц. Они уютно свернулись среди соломы, веточек и листьев. Бельчата уже обросли шерстью и становились очень похожими на свою мать. Я тихонько заговорила с ними: