нужно самодеятельности. Лежи спокойно. Иначе придется привязать тебя…

Она говорит, а мне от ее слов только хуже становится. Страх перерастает в панику. Все естество вибрирует, сопротивляется. Требует встать и не поддаваться на угрозы. И я против здравого смысла и наперекор ее словам, наоборот предпринимаю попытки встать.

И тут же наша процессия замирает на месте. И я ощущаю как на моих ногах, руках и чуть ниже грудной клетки застегиваются ремни.

Меня придавливают к основанию носилок.

— Отпустите! — вырывается изо рта хрипло и я распахиваю глаза ошалело крутя головой из стороны в сторону.

— Ууу, — тут же раздается над ухом тихо мужской голос — Успокойся!

И все вокруг снова плывёт. А когда сознание проясняется, с удивлением вижу, что уже лежу на кровати в палате. В окно светит солнце. За спиной на тумбочке сидит и улыбается мне парень в белом халате, а в руках он держит баклажку с водой. Я осторожно сажусь и тут же прижимаюсь к стене спиной.

Всё тело ноет и саднит. Рассудок заторможено начинает воспринимать окружающее. Я еще раз смотрю на парня, на воду которую он протягивает мне. И вдруг понимаю, что этот парень мне знаком, но откуда я его знаю не могу вспомнить?!

— Как я тут оказалась? Меня же везли на МРТ. А вы кто? Врач? — собственный голос мне кажется чужим, больным.

Парень отрицательно качает головой.

— Вот. Держи, — он резко встает и делает широкий шаг, оказывается рядом со мной.

— Кто ты? — смотрю на него с подозрением и к воде не притрагиваюсь.

— Друг, — продолжает улыбаться, и тут у меня в голове что-то щелкает, мысли и память проясняются. И я наконец-то вспоминаю все. Как я упала. Как приехала скорая и увезли меня. Вот только почему я одна? Я думала Володя меня не оставит(на сердце неприятно защемило самолюбие). Но я его остудила: сама виновата, сама попросила Володю не демонстрировать перед всеми то, что мы близки. И конечно же я вспомнила и этого парня. Это тот самый фотограф.

— Не ври. Ты следишь за мной? — хватаю подушку и опасливо выставляю ее между нами, как будто она сможет меня от него уберечь.

— Узнала?! — дергает бровями. — Для врачей я твой брат, — хмыкает.

— Брат?! — моему удивлению нет придела. — Что за бред?

— Не важно. Я тут по просьбе Мяты. Так что тебе не выбирать. И кстати, можешь не орать и не возмущаться. Женек просил передать, если будешь нарушать правила, то ребенка больше не увидишь. Так что как видишь у нас с тобой выбор небольшой: нужно просто следовать правилам…

Он замолкает, так как в палату входит врач.

— Что ж, я и так засиделся, так что не будем заставлять доктора ждать — говорит он нам и кидая на прощание выразительный взгляд, прощается с врачом уходит.

— Что ж, вижу вам уже лучше, — говорит женщина, и я узнаю ее по голосу.

— Думаю, да. Я просто не могла сказать, но я упала в обморок из-за стресса. Но сейчас уже я себя чувствую нормально. Можно мне уже идти? — с надеждой смотрю на врача.

Но по ее взгляду, которым она меня оглядывает понимаю, что не все так радужно, как я себе представляю. У меня сосет под ложечкой. И я четко осознаю, что не хочу слышать то, что она мне готовится сказать.

— Нет! — поднимаю руки вверх, останавливая ее. — Нет! Я не хочу слушать. Я просто хочу уйти и все. Мне уже лучше.

Паника накатывает волнами. Я вскакиваю с кровати: даже это смогла сделать. Начинаю обуваться и меня ведет. В глазах темнеет и голова кружиться. Я растопыриваю руки в надежде за что-то зацепиться… и наконец-то цепляюсь… На ощупь это что-то мягкое и …нежное.

Меня подхватывают под мышки, приподнимают и, усаживаюсь на кровать.

— Аня, вы как? Вы в порядке? — голос женщины немного раздраженный.

Открываю глаза. На меня с тревогой смотрит врач.

— Да… Да, извините, — тушуюсь. — В чем дело? — я начинаю хныкать, стараясь не расплакаться.

— Аня, — небольшая пауза, от которой сердце уходит в пятки. — У вас аневризма головного мозга…

Она что-то говорит еще, но я не понимаю. Для меня это словосочетание словно приговор. И от этого хочется еще больше плакать.

В голове туман, а ноги ватные и непослушные. Бессознательно вожу по ним руками и вижу как на колени стекая по щекам капают слезы.

— Аня! — громко раздается над моей головой.

Поднимаю глаза.

— … еще одного разрыва она не перенесет. Нужно делать операцию.

Я непонимающе смотрю на врача. А потом еле разлепив губы, спрашиваю:

— У меня рак?

— Нет-нет. Это не рак, но это не простое заболевание. И не менее опасное. Вам нужна операция, — отвечает врача, глядя на меня серьезно.

Я не могу поверить этому. Не могу. Это слишком сложно и тяжело. Изо рта вырывается порывистое дыхание.

— Вы уверены, что это не рак? Я никогда не думала… я…Мне страшно, — я замолкаю, губы дрожат, и мои глаза наполняются слезами.

— Аня. Вы не накручивайте себя. В любом случае в больнице у нас работают психологи, — доктор улыбается. — Они вам придут на помощь, если она вам потребуется. Мы сделаем операцию и вы вернетесь к семье. Я позабочусь о вас, обещаю. Сейчас вам нужно только подписать вот эту бумагу.

Я смотрю на нее непонимающе:

— Что?

Врач протягивает мне планшет с бумагами и ручкой.

— Это согласие на то, что вы не против оперативного вмешательства…

— Так, — громыхает голос Жени и мы с врачом поворачиваем одновременно головы к двери. — Ничего не подписывай.

Женя широким шагом подходит ко мне. Плечом толкает врача и та отступает в сторону.

— Мужчина. Вы что себе позволяете? — возмущается врач, но стоит Жене глянуть на нее, как она тут же тушуется. — Я сейчас вызову охрану, — пискнула, прижимая к груди планшет врач, а у меня волосы на затылке зашевелились, когда муж, дернув меня за шкибот поставил на ноги и не дав возможности взять одежду потащил к двери.

— Аня! — доносится в спину встревоженный голос. — Оставьте ее в покое! Девушке нужна операция, она больна! — вскрикивает врач.

Женщина смотрит на меня в замешательстве, а я от оцепенения слова сказать не могу. У меня ступор. И предчувствие подсказывает, что вижу я ее в последний раз. Слезы текут по щекам.

— Скажи, что ты отказываешься, — рычит муж, встряхивает меня за плечо. — Они из тебя инвалидку сделают. Ты совсем дура? Ничего не понимаешь?

— Женя, мне больно, — плачу. — И прекрати пороть чушь!

— Я тебе все сказал. Никакой