— А почему вы считаете, что эти «умельцы» ехали непременно к хазарам? — поинтересовался дядька Нежиловец. — Не слишком ли большой из страны Аль Син круг? Да и может, никакие это не умельцы, а просто купцы: добыли товар у тех же арабов и искали, кому бы повыгодней продать!

— Я и не говорю, что они к хазарам ехали, — еще больше нахмурился Лютобор. — Но никто не может положиться, что прежде они не побывали в Итиле или не направятся туда в ближайшее время. Анастасий по вещам и рукописям, оставшимся на возу, опознал одного из владельцев груза: они вместе путешествовали в Аль Син. Это некий ашкеназ из Майнца, Гершом Рыжий или Гершом Звездочет, астролог и каббалист, добывавший различные редкости для германского императора Оттона и для библиотеки его брата архиепископа Бруно. Ему удалось разведать секрет, который Анастасий, по его словам, не пытался узнать, и он собирался передать его своему господину.

— Тогда, о чем же беспокоиться? — не понял Неждан. — Где хазары, а где этот Оттон?

— Беспокоиться надо уже потому, что этот король франков, сумевший объединить в единое государство германские племена, вряд ли на этом остановится, — строго глянул на побратима Хельги. — Особенно если ему в руки попадет секретный состав. Мой дед происходил из племени лютичей, и он много рассказывал о франках, но ничего хорошего не говорил. Что же до хазар, то тамошние иудеи и западные ашкеназы — единоплеменники и единоверцы, и этот Гершом, если не избрал путь через Итиль, то только потому, что опасался ехать землями арабов и Булгар.

— Что же он искал в Дедославле? — все еще не понял дядька Нежиловец.

— Думаю, помощь и поддержку, — отозвался Лютобор. — А вот нашел он ее или нет, хотелось бы выяснить.

— Вы, когда, говоришь, их повстречали? — повел носом Торгейр.

— Две седмицы назад, еще по дороге в Дорогобуж.

— А Ратьша за неделю до того уже сбежал. Старый Мстислав с сыновьями молчали, его, стервеца, покрывали!

— В любом случае, нужно сделать все от нас зависящее, чтобы разыскать Звездочета и его спутников да хорошенько расспросить, — заметил Неждан.

— Этим нынче занимается Тороп и другие следопыты, — кивнул Хельги. — Думаю, что-нибудь они да отыщут!

— А порох зачем без толку истратил? — с укоризной глянул на него дядька Нежиловец. — Для дела бы пригодился! Да и люди болтать начнут!

— Я болтунов не держу! — обиделся за свою ватагу Неждан. — А чересчур длинные языки и укоротить можно!

— Всех языков не укоротишь! — проворчал дядька Нежиловец. — Молва есть молва!

— Вот именно! — насмешливо прищурил переливчатый глаз Хельги. — И для того я и устроил это небольшое представление! Пусть Мстиславич и те, кому он служит, думают, что мы тоже кое-чем владеем и боятся. И еще. По поводу Дедославского княжича.

Он поднялся, пристально глядя на побратима.

— Не знаю, как ты, брат, но я не намерен тянуть до Пасхи, и собираюсь отправиться в Тешилов уже сегодня! Не для того я увозил жену от Святослава, чтобы отдать ее Ратьше!

При этих словах кровь отхлынула от лица Неждана:

— Ты думаешь!.. — непослушными губами проговорил он.

— Он на это вполне способен, — серьезно кивнул Хельги. — Не просто же так он удрал из Дедославля, зная, что этим ставит себя вне закона. И лучшего момента, чем нынче, не придумать. Все заняты сборами да ладьями, и за дорогами никто толком не смотрит. Я пока отправил в градец Инвара с двумя десятками своих людей, а заодно Анастасия там спрятал. Подальше от княжеских глаз. Завтра к вечеру, надеюсь, и мы с тобой поспеем.

— А как же князь и это его жертвоприношение Перуну? Сумеем обернуться? — не понял Неждан

Лютобор глянул на побратима, и в его переливчатых глазах смешались снисходительная усмешка и боль:

— Коли мои предположения насчет Мстиславича верны, не пришлось бы нам с тобой, брат, класть требу Перуну совсем в другом месте! Главное, чтобы Ратьша нас не опередил!

Вербное воскресенье

— Дяденька Анастасий! Посмотри, еще ломать?

— Хватит, милый! Нам же не печку топить, а только дом украсить.

— А я думал, мы с этими ветками веснянки петь по избам пойдем! — с улыбкой отозвался, передавая ромею охапку благоухающих пушистых ветвей, удобно расположившийся в самой гуще ольшаника, бедовый внучок премудрого волхва Тойво. — У нас в мерянских селах их всегда последний раз на праздник Весеннего Полнолуния поют, а ветками вербы и ольхи стегают спящих на лавках детей!

— Стегать детей! Это еще зачем? Какой-то очередной варварский обычай? — удивился Анастасий, бережно перевязывая бечевой унизанные нарядными золотистыми почками ветви, — И что, дети не против?

— Зачем против! — не понял Тойво. — Это же для здоровья, и чтобы быстрее росли. Когда у твоей сестры и ее воеводы дети появятся, скажи, чтобы они их тоже каждую весну вербой хлестали. Верное средство!

Анастасий мысленно улыбнулся, представив, как будет звучать в его устах подобное предложение, и поискал глазами сестру. Феофания стояла на пригорке в окружении еще не пробудившихся от зимнего сна берез, соперничая с ними красой и статью. Запрокинув голову, подставив лицо лучам ласкового весеннего солнца, она улыбалась, как может улыбаться лишь женщина, впервые готовящаяся изведать священное таинство материнства. Анастасий еще ни о чем ее не спрашивал (знала ли она сама: маленькая Божья искорка, вероятно, едва только заявила о себе), но его наметанный глаз врача определял такие вещи безошибочно. Когда зимой в конце свадебного пира разбивали на удачу горшок из-под обрядовой каши, знающие люди, подсчитав черепки, нагадали им с Александром четверых: троих сыновей и девочку. Дай-то Бог, чтобы все добрые приметы сбылись!

Сейчас Анастасий уже с трудом мог представить, что всего год назад понятия не имел о том, что в этом мире у него где-то есть сестра, а в середине прошлого лета почти всерьез добивался взаимности девушки. Вещее сердце новгородской боярышни не допустило до беды, а настоятель храма святителя Николая в Итиле подтвердил верность ее догадок.

Анастасий вспомнил письмо отца Артемия (в нем наряду с радостным известием говорилось и о том, что Феофанию хотят за Булан бея поганого приневолить) и свою безумную поездку в Итиль, предпринятую вопреки здравому смыслу и всем уговорам хана Камчибека и госпожи Парсбит.

— Куда ты грядешь? Прямо в волчье логово лезешь! — сокрушался великий Органа. — Ну что ты там сможешь сделать, если даже наш Барс (так он звал Александра) здесь не в силах чему-либо помешать.

— Она моя сестра по крови! Стало быть, мне ее от злых умыслов и защищать!

Не зря он торопился, ох, не зря.