– А что мастеришь? – тут же заинтересовалась необычайно Лиза. – Мне Маня говорила, что ты какой-то здесь чудо-дом и участок сотворил!

– Завтра покажу, – пообещал он, притянул ее к себе, обнял и посмотрел красноречиво: – Пойдем разожжем огонь в спальной.

– В каком смысле? – шепотом спросила Лиза, ну просто тая и растекаясь в его объятиях под этим взглядом.

– Во всех, – хмыкнул Протасов и перешел на сексуальный шепот: – Начнем с камина…

Но камином они закончили, а начали совсем с другого огня, как только добрались до комнаты и упали на кровать.

На этот раз они не спешили и целовались и плавились в долгих ласках – то нежных, как шелк, касаниях, то в страстных, на пределе переносимости и сознания поцелуях, и соединились, когда оба уже изнемогали, от желания теряя сознание.

И это было потрясающе так, как только получилось и могло быть у них, только у них!

Камин они все же разожгли и долго лежали, обнявшись, молча смотрели на огонь и, не отрывая взгляда от него, медленно-медленно, очень нежно соединились…

Глеб проснулся, как от толчка – в один момент! И резко сел на кровати, не понимая, что его разбудило, и вообще еще ничего не понимая, не соображая. И увидел рядом Лизу…

От неожиданности он втянул в себя с шумом воздух и перестал дышать на какое-то время. Громко засвистела, защебетала птица за окном, и Глеб с шумом выдохнул – вот кто его разбудил! Не птица, а прямо свисток боцмана какой-то! Только-только занималось утро, которое и приветствовал этот свистун.

И в этот момент ярко, мощно и красочно на него накатили, как волной штормовой, воспоминания вчерашней ночи. Он лег на бок, подперев голову рукой, и принялся рассматривать спящую девушку.

Темные волосы ее разметались по подушке, оставив мелкие пушистые завитушки-локоны вокруг личика, правая маленькая стопа, красуясь розовой пяточкой, выглядывала из-под одеяла, и одна прекрасная грудь осталась неприкрытой. От нее пахло их любовью и ее индивидуальным тонким неповторимым ароматом. Она спала совершенно безмятежно, как уставшая богиня любви, и улыбалась во сне.

Протасов смотрел на нее и не мог поверить в реальность этого видения и всего того, что было у них, и того, что произошло с ним за последние двое суток.

После смерти Алисы у него не было женщины. Не потому, что он не хотел или отрекся совсем уж от жизни, но знакомые женщины смотрели на него с состраданием излишним и все норовили пожалеть, а женщина, с которой он познакомился случайно, принялась настойчиво расспрашивать про седину и допытываться, из-за какого горя он такой печальный.

Ни с кем обсуждать свои переживания он не собирался даже за секс. Может, еще и поэтому сбежал сюда.

Вчера, когда он позвал Лизу, он не то что не думал про возможность интимной близости с ней, он и в разуме намека такого не держал!

Нет, разумеется, когда Кирилл ее привез и она внезапно для Глеба вышла из машины, его так чувствительно тряхнуло и обдало жаром, напомнив, что он испытывал, держа ее в объятиях во время танца, что всколыхнулось, встрепенулось все мужское, сдерживаемое уж сколько времени. Все-таки он здоровый нормальный мужик, пусть и сильно сдвинувшийся на горе. И даже потом, когда она кричала на него, отчитывая, и была в этот момент такая неистовая, красивая, он испытывал притяжение к ней – особенно в тот момент!

Но позвал он ее именно поговорить. Чтобы она растолковала ему этот его сон и рассказала про церковь, и что она там еще говорила про неупокоенные души, и доходчиво объяснила все, что наговорила тогда.

Но она сделала больше! Как? Каким образом она смогла внедриться в его сознание так, что он рассказал ей всю жизнь своей дочери? Как?

Даже не ей, а себе самому! И, вспоминая, рассказывая, чувствовал, как оживает что-то внутри, светлеет душа, словно его внутри омывало родниковой целебной водой.

А потом… Разом накрыло их обоих!

У Протасова было много женщин, разных. И много разного секса – одна великолепная, неподражаемая Флоренсия чего стоит! Но никогда он не испытывал ничего и близко подобного тому, что пережил сегодняшней ночью с этой девочкой!

И даже дело не в самом физическом акте, хотя и он был совершенно потрясающий и уникальный, – даже теряя разум от страсти, Глеб где-то на краю сознания все время помнил, что она маленькая, и пытался ее оберегать. И это придавало невероятной чувственной и неповторимой изысканности их соединению, однако было и какое-то мощное единение другого порядка, душевное, что ли, словно они слышали, чувствовали и понимали друг друга без слов, что-то, что он не мог бы сформулировать, уловить – и это потрясло его до глубины души.

Такого опыта он никогда не переживал в своей жизни.

И теперь просто не знал, что с этим делать. И что делать с Лизой, не знал. Менять свою жизнь Протасов не собирался, его вполне устраивал этот глухой медвежий угол и та жизнь, которую он себе тут организовал и к которой уже привык.

Он осторожно, чтобы не разбудить ее, выбрался из кровати, постоял, посмотрел на эту Спящую красавицу. Не удержался, кончиками пальцев дотронулся до розового соска, наклонился, поцеловал совсем легонько в губы и стремительно вышел из комнаты.

Лиза проснулась оттого, что солнце добралось до ее ушка, чувствительно его нагрело и переместилось на веки. Она потянулась с удовольствием, открыла глаза и обнаружила, что одна в кровати и, соответственно, в комнате.

– Доброе утро! – пришлось здороваться с самой собой.

За одной из дверей в комнате обнаружилась вполне себе современная ванная, совмещенная с санузлом.

А приняв душ и выйдя из ванной, она обнаружила свою сумку у кровати на полу и разулыбалась такой милой заботе Протасова.

По дороге в кухню и в самой кухне Лиза никого не встретила, а посредством беглого осмотра и призыва:

– Эгей! Есть кто живой?

…выяснилось, что в доме она совершенно одна. Ну, собственно, и ладно! Лиза без длительных поисков обнаружила на столешнице выстроенные рядком, явно приготовленные для нее молотый кофе, турку, а открыв крышку стоявшей на плите сковородки, еще и теплые, подогретые куски вчерашнего пирога, на столе крынку с молоком, вазочку с медом, тарелку с большими кусками домашнего сыра…

– Душевное вам мерси! – поблагодарила она тех, кто позаботился о ней, и приступила к варке кофе.

А когда мыла за собой посуду, в кухню вошли Глеб с Николаем, экипированные несколько экзотично на ее взгляд, но вполне объяснимо, как оказалось:

– А мы с уловом! – похвастался Коля, поднимая в обеих руках двух здоровенных карпов.

– Ого! – восхитилась Лиза. – Откуда красота такая?

– У нас тут недалеко, километров тридцать, есть большое озеро, в котором разводят рыбу хозяйственные ребята, организовавшие бизнес на рыбалке, вот ездим, ловим иногда, – объяснил Протасов.