Заставить мальчишку зависеть от опиума! Великолепная идея.

Как ни странно, Лазар и до сих пор иногда жаждал его. Чувствуя отвращение к себе, он осушил бутылку. Потрепанный корабельный кот уселся на стол, с любопытством глядя на Лазара фосфоресцирующими зелеными глазами.

— Чего тебе, черт возьми?

Кот, почувствовав дурное настроение хозяина, бросился наутек.

Лазар закрыл глаза; перед его затуманенным взором все еще стоял Аль-Кум, нулевая долгота. Нулевая надежда.

Как же он был красив с его высокими белыми арками, ярко-красной черепицей, — просто восхитительный ад, с журчащим фонтаном. Уже одно это журчание было облегчением в бесконечно тянувшихся днях жаркой пустыни. Причудливое бормотание муллы, призывавшего правоверных к молитве, переливчатая, плавная музыка в ночи, пистолет Малика у виска Лазара, заставлявший мальчика опуститься на колени.

Дрожь пробежала по его телу, и он крепко стиснул веки, чтобы прогнать воспоминания.

Что подумала бы Аллегра, если бы узнала, что на самом деле стало с ее возлюбленным молодым принцем? На губах Лазара мелькнула улыбка. Он жалел, что у него нет фамильного кольца. Когда-то у Лазара было доказательство его благородного происхождения. Давным-давно.

Это было его кольцо-печатка с фигуркой льва из оникса, с глазами из рубинов, взятых из эфеса Эксцельсиора, по древней традиции Фиори. Оправа в эфесе осталась пустой, и ее следовало вновь заполнить, когда Лазар взойдет на трон. Рисунок тогда был бы полным, а потом, через много лет, Лазар снова вынул бы камень из эфеса и вставил бы его в перстень своего наследника.

Но круг разорван.

Перстень, последнее свидетельство происхождения Лазара, украли у него вместе с верой, гордостью и уважением к себе. Саиф-дель-Малик, которого называли Мечом Чести, теперь владел этим трофеем, взятым у мальчика-принца, которого его корсары выловили полумертвым из моря и привезли в Аль-Кум.

И никогда Лазар не вернется туда, что бы ни случилось.

Аллегра вздохнула и устало потерла затылок, заметив, что лампа вот-вот погаснет. В поисках правды она, по совету Лазара, провела день в тесной, тускло освещенной каморке, роясь в ящиках с пыльными документами, украденными Лазаром из кабинета ее отца. За последние несколько часов Аллегра узнала об отце больше, чем ей удалось бы, проживи она вместе с ним много-много лет.

Аллегре не понравилось то, что она узнала. Как больно так скоро после смерти отца обнаружить, что он брал взятки, использовал в корыстных целях государственные средства, отправлял десятки молодых людей, якобы мятежников, в тюрьму без всяких оснований.

Все это, несомненно, делало более вескими утверждения Лазара о том, что отец предал короля Альфонса, желая разбогатеть и обеспечить себе высокий пост, и с этой целью нанял убийц для кровавого дела. Позднее он повесил этих людей за то самое преступление, которое и поручил им совершить. В таком свете самоубийство отца было подтверждением его вины.

Но как же это можно понять умом? И как Аллегре признать, что ее неистовый пират и похититель — не кто иной, как исчезнувший принц великих Фиори?

Задвинув тяжелый деревянный ящик, она потянулась и вышла наверх подышать свежим воздухом.

Вечер был ветреным; отблеск заката окрасил паруса в розовый цвет. Аллегра взглянула на верхнюю палубу, потом на нос корабля, но капитана нигде не было видно. Она не встречала его с тех пор, как они расстались утром. Сейчас он, должно быть, где-то внизу и опять готовится к ночной вахте.

Викарий, расположившись под навесом, читал вслух Библию матросам. Девушка подошла к ним и прислушалась. Она застенчиво улыбнулась, когда мужчины подвинулись, стараясь угодить ей.

Пока викарий читал из Евангелия от Иоанна, мысли Аллегры пошли совсем в ином направлении. Она хорошо понимала, почему капитан больше не проводит ночи в одной постели с ней. И хотя Аллегра ценила учтивость Лазара, пустынное бескрайнее море угнетало ее, когда его не было рядом. Как ни странно, ей не хватало его теплого тела, которое прижимало ее к матрасу; недоставало уверенности в себе без глубокого, размеренного дыхания Лазара. Ночью одиночество было особенно острым, а скрип корабля напоминал стоны призраков.

Попрощавшись с викарием и матросами, Аллегра отправилась вниз, такая же встревоженная и задумчивая. Проголодавшись, она зашла на кухню. Поскольку в этот вечер Эмилио ничего не готовил, девушка поискала что-нибудь легкое и набрала миску фруктов. Она так и не нашла Лазара. Господин Харкорт сказал ей, что вечером, проходя через Гибралтарский пролив, они могут столкнуться с врагом.

Девушка вошла в кают-компанию, откусив на ходу кусок сочного персика, и постучала в дверь, но никто не откликнулся. Войдя в каюту, она тут же увидела, что капитан крепко спит на дальнем краю кровати.

Улыбнувшись, Аллегра тихо закрыла за собой дверь. Ее взгляд упал на опорожненную им бутылку. Нахмурившись, она положила персик, поставила миску с фруктами на стол, открыла балконную дверь и несколько иллюминаторов, надеясь, что ветерок приведет капитана в чувство. Она взглянула на Лазара, проходя мимо постели, где только вчера он познакомил ее с новыми ощущениями, которые мать Беатрис назвала бы искушением плоти.

Рукой Лазар обхватил подушку; его лицо было повернуто к ней, и он спокойно спал.

Его вид и возбуждал Аллегру, и вызывал в ней грусть. Как он красив! Но сколько в нем усталости и боли! Он казался таким незащищенным! Лазар никогда намеренно никого не обидел бы, думала она. Он хороший человек, хотя и жесткий, и если Лазар наносил удар, то только потому, что ему самому было больно.

Дорогой, просыпайся! Где-то тебя ожидает твоя судьба.

А он все спал.

Аллегра вышла на балкон. Выбросив косточку от персика в море, она принялась за спелые вишни. Девушка смотрела на серебристых рыб, прыгавших над водой, когда Лазар издал странный звук. Аллегра удивленно обернулась.

Он все еще спал, но его лицо выражало гнев и боль — отголоски снов.

Пробормотав: «Нет, нет», — Лазар снова крепко заснул.

Будь Аллегра другой женщиной, она забыла бы об осторожности, ласкала бы его, разбудила бы, отдалась бы ему — и не только ради того, чтобы покончить с этим.

Люби меня.

Аллегра заметила, что более всего Лазара радует их любое физическое соприкосновение. Казалось, он изголодался, но она знала, что это не так. Однако Лазару действительно нравилось, когда к нему прикасаются, словно это давало ему некие гарантии. И какая-то часть ее души, о существовании которой Аллегра и не подозревала, жаждала дать ему все, чего он желал.

«О, может, он и прав, — думала она, слизывая вишневый сок с пальцев. — Может, простая радость прикосновения и есть ответ на наши терзания, потому что слова, решая проблемы, тут же создают новые».

Иди к нему.

Аллегра тяжело вздохнула, поставила миску с фруктами и сказала себе, что ему нужен отдых перед ночной сменой.