добывать сведения, состоит в том, чтобы не выдавать их копам, и вы отлично это знаете! Упрямство отнюдь вас не красит. Если даже вы сами позвоните Стеббинсу, чего не сделаете, ведь напрягаться вам вредно, я буду все отрицать. Мое опознание недостоверно. Под описание Сола отлично подходит герцогиня Бримстоунская, которая прибыла в эту страну как раз вовремя, чтобы…

– Арчи, – свирепо уставился на меня Вулф, – эта девица приворожила тебя? Своими сладкими речами она пробудила в тебе безумную страсть?

– Да, сэр.

Это моментально привело его в чувство. Вулф откинулся на спинку кресла, покивал сам себе, сложил губы колечком и издал шелестящий звук, означающий у него присвист.

– Сойдет и понедельник, – объявил он, отметая все прочие мнения как дурацкие. – Я был поспешен в своих суждениях.

Вулф посмотрел на настенные часы: без двух минут четыре, самое время для вечерней сессии в кругу орхидей. Выбравшись из кресла, он застыл в положении стоя:

– Сол, ты сможешь вернуться утром в понедельник и отправиться в центр вместе с Арчи. А прямо сейчас… пойдем со мной в оранжерею. Хочу кое-что тебе посоветовать.

Они оба вышли: Сол направился к лестнице, Вулф – к лифту. Это напомнило мне, что я здорово запустил картотеку, куда вношу данные о всходах и цветении, а потому открыл ящик стола и погрузился в разбор памяток от Теодора.

Глава 24

Положение с нехваткой сна тоже следовало выправить, и я наверстал упущенное в ту же субботнюю ночь. Но не настолько, как вообразил Вулф. Вскоре после того, как они с Солом удалились в оранжерею, мозг сообщил мне, что слишком взвинчен, чтобы заниматься картотекой цветения – растений, по крайней мере, – так что я вышел, взял машину и поехал на Двадцатую улицу поглядеть на тамошние «всходы».

Сержант Пэрли Стеббинс посчитал, что те несколько часов, пока я исполнял важную роль «последнего, кто видел убитого живым», не позволяют мне держать руку на пульсе следствия. Однако в участке меня терпели достаточно долго, чтобы я успел понять: оно не сильно продвинулось.

Конечно, кое-кто в полиции с радостью ухватился за шанс расколоть меня. Им было страшно интересно, откуда Вулф прознал, что Нейлор сел в такси на Пятьдесят третьей улице. Не кривя душой, я снова и снова повторял им, что я тут совершенно ни при чем. Водителя такси еще не изловили, хотя номер машины, разумеется, привел полицию точно по адресу. Подвозивший Нейлора шофер уехал в Коннектикут на рыбалку, и за ним уже отправили людей. Оставалось уповать, что полицейские не застанут таксиста за прогулками вдоль берега речки в компании Хестер Ливси.

Как раз из-за нее Вулф решил, что я лег спать раньше, чем на самом деле. В субботние вечера я зачастую вожу дам на хоккей и баскетбол, даже на боксерские матчи в «Мэдисон-сквер-гарден», но в ту субботу все было иначе. После ужина я немного поработал в кабинете, а затем объявил, что хочу спать. Прихватив пончики, ежевичный джем и кувшин молока, я поднялся к себе, уселся в кресло и, ни в чем себе не отказывая, погрузился в раздумья.

Данное Солом описание одежды, в частности темно-коричневой шляпки с приколотым к ней белым матерчатым цветком, не оставляло места для сомнений. Мне было ясно как день, что Нейлор бродил по городу именно с Хестер Ливси. Не хочу сказать, что она меня приворожила, но когда девушка гладит мужчину по голове, тот обязан ради нее хотя бы пальцем шевельнуть. К тому же не часто бывает, чтобы у тебя с первого взгляда на девушку, с первой минуты знакомства возникло убеждение, будто только ты один на всей планете понимаешь, до чего же она хороша. И над этим тоже стоило как следует поразмыслить.

Я посчитал, что мисс Ливси следует предоставить шанс очистить свою репутацию, если пятна на ней поддаются выведению, но догадывался, чем это обернется, если мы выдадим ее Кремеру и его громилам. Даже если, прогуливаясь с Нейлором, она обсуждала частные вопросы, никак не связанные с тем, что ему готовила судьба, все попытки сохранить содержание их бесед в тайне не приведут ни к чему, кроме непрерывных, круглосуточных препирательств со сменяющими друг друга грубиянами, которые не имеют привычки снимать шляпу перед дамой.

Вот я и удалился к себе прикинуть, не стоит ли смотаться на машине в Уэстпорт и перемолвиться словечком с мисс Ливси. В итоге от этой идеи я отказался, разделся и лег спать. Если бы в результате моих усилий что-то пошло не так, таскать из огня каштаны вынужден был бы Вулф, а не я.

На следующее, воскресное, утро, когда я на кухне заканчивал завтрак, наслаждаясь последними глоточками из второй чашки кофе и читая газету, в дверь позвонили. Фриц пошел открывать. В прихожей послышался женский голос. Я отбросил газету и вышел взглянуть, кто к нам пожаловал.

– Арчи, пришла одна леди, – сообщил Фриц.

– Ага, всякий раз на это уповаю. Приветик!

В прихожей стояла Роза Бендини, она же миссис Энтони, до дрожи в коленях чем-то напуганная, если я хоть что-то смыслю в чужих эмоциях.

Подойдя ко мне, она практически потребовала:

– Бога ради, обними меня!

Будь мы одни, я не воспринял бы этот приказ за фамильярность, но Фриц еще не успел свернуть в кухню, а он, на свой швейцарско-французский манер, умеет быть весьма едким насмешником. Поэтому я пытался отстранить и приструнить Розу, а та продолжала издавать жалобные звуки – возможно, даже слова – и не теряла решимости повиснуть на моей шее.

Ситуация сложилась неловкая. Фриц принял на себя роль стороннего наблюдателя, Роза не понижала голоса, мы оба стояли у подножия лестницы, а Вулф завтракал в собственной комнате этажом выше. В общем, я подхватил ее на руки, занес в кабинет, разместил в красном кожаном кресле и заметил самым официальным тоном:

– Ты будто сбежала из-под стражи, и погоня уже близка. Твой муж остался на крыльце?

– Мой муж? – Она скользнула вперед, на самый край кресла. – А он здесь?

– Не знаю, потому и спрашиваю. Не вставай. Тем вечером, когда ты от меня сбежала, я сбил его с ног и вправил ему мозги. – Мне показалось, разговоры о прошлом вернут ее в чувство и хоть немного успокоят. – Вы виделись с тех пор?

На вопрос она не ответила. Похоже, муж был наименьшей из ее проблем. Но она заскользила назад и вскоре уже сидела в кресле, а не на корточках. Едва слышно она пожаловалась:

– Меня преследует