в Архангельск. — Думала видно так судьбу избежать, боялась она сильно, искала способы избежать наказания. — Да я все- таки думал, что после того как мы уничтожим алтарь все для нее закончится хорошо, побоится да и все. — Нашли ее мертвой в запертой изнутри квартире, как раз в день рождения Кира, вернее, что от нее осталось. Астахов зябко передернул плечами, — Н да, жуткую смерть она приняла. — И чужих следов внутри ни чьих не было. — Забрал свое, идол проклятый, но это ее выбор, она знала, на что шла и что ей за это будет. — А то место мы как вычистили, там теперь все плотно заросло лесом, не пройти, — лесной Хозяин постарался. — Теперь он будет следить, чтоб то место снова в жертвенник не превратилось. — Все- таки хоть и алтаря там больше нет, и место почистили хорошо, но это место силы как не глянь и ничего с этим не поделаешь, не следить, так снова какая ни будь нечисть или нежить заведется. — Дурное дело не хитрое.

Мы еще немного поболтали, Любава еще и пироги свежие принесла для Астахова и в дорогу ему пакет завернула.

— Рад, что сам к вам приехал, и прощаться не буду, хоть конечно редко, но буду заскакивать к вам теперь, — обещал он на прощанье.

У нас же после отъезда Астахова сразу же начались хлопоты с новой силой, но приятные. И оказалось, что я еще много не знаю о доме, в котором выросла. Астахов еще не успел дойти в Баево, как Любава используя Питирима как грубую рабочую силу, потащила его к дровянику. Оказывается, за дровяником был небольшой сарайчик, я как то никогда раньше не обращала на него внимание. Оттуда Питирим, пыхтя и что — то сердито бормоча, извлек с трудом, — два огромных короба. В одном коробе была упакована детская кроватка зыбка, которая подвешивается к потолку. Зыбка была очень необычной и старинной. Ну, в первых, она была сказочно красивая, и чем — то внешне напоминала старинную ладью и была вырезана из темного дерева. Во вторых, — она была очень большой и как ни странно изящной, не чета, современным детским кроваткам, а по красоте и тем более. Когда Любава ее протерла от пыли, Кир тут же улегся в нее целиком и свободно. И еще она была очень легкой и крепилась к потолку не на веревку как у всех, а подвешивалась за четыре угла тонкой красивой кованой цепью. Под нее в комнате Любавы был вбит в потолок крюк. Зыбка была ровесницей дома и смотрелась очень органично. Цепь кое — где под ржавела, сколько лет она уже лежала то в этом дровянике. Питирим сразу же принес масло, тряпки, и, усевшись удобней, стал начищать цепь. Кир увидев такое дело, тоже присел рядом, и, получив свой кусок ветоши, стал помогать Питириму, начищать, полировать цепь. Я тоже вооружилась тряпкой, и, мы с Любавой в четыре руки стали натирать зыбку от пыли. Все боковины зыбки были вырезаны причудливыми узорами из диковинных зверей цветов растений, и теперь мы оттирали от старой пыли все завитушки и изгибы. Любава плавно и напевно рассказывала, что все дети, выросшие в этом доме, качались в этой зыбке, и она тоже немного успела в ней поспать, только, тут она сбилась и посмотрела на меня с легким упреком. Ну да я появилась в этом доме, когда уже была больше этой зыбки, что ж мне теперь делать. Но Любава тут же отвлеклась и продолжила, что вот все — таки зыбка пригодилась и как хорошо, что она ее хранила. В другом коробе была переносная люлька, плетенная из веток с удобной ручкой. Любава доверила мне одной протирать переносную люльку от пыли, а сама, достав швейную машинку, быстро сшила из старого ватного одеяла матрацы в зыбку и люльку. Затем прошарившись по сундукам и шкафам достала несколько отрезов розовой и белой ткани и мотки кружев. Любава любила шить и постоянно покупала ткани под настроение. Поэтому и выбор отрезов у нее всегда был огромным. Любава разложив ткани, стала быстро кроить и шить белье и полог на зыбку с люлькой. Питирим работал молча, только изредка тихонько поправляя Кира, но при этом, когда Любава не видела, он довольно улыбался. Ему тоже было приятно, что Любава такая счастливая, я уверенна, что он и сразу же согласился принять малышку лису в первую очередь и-за Любавы. Знал, что она будет так радоваться малышам. Кир тоже решил урвать кусочек своего личного счастья, а момент для этого в такой суматохе ему показался самым подходящим. Он, почему то решил, что у нас в доме появиться киса, вернее КИСА. Кир маленький хитрюга, я уже это заметила, но он хотел кошку давно, в смысле нам он рассказывал и показывал в картинках, намекая, что нам бы ее было не плохо, завести дома. Он так наглаживал все изображения с кошками, что мы и так собирались завести кошку, когда немного все успокоимся и обвыкнемся. Пока Питирим, качаясь на стремянке, закреплял очищенную цепь к потолку, а потом и к зыбке, Кир сбегал к себе в комнату, принес книгу и быстро пристроился к Любаве с обнимашками, упорно привлекая ее внимание к картинке в книжке и произнося, киса- киса, и показывая на зыбку. Любава растрогалась, погладив Кира, пообещала ему.

— Будет тебе Киса, малыш.

Мы с Питиримом расхохотались, так ловко Кир добился своего. Я не выдержала и тоже обняла Кира.

— Ах ты, маленький хитрушка, скоро будишь вить из нас веревки.

Кир тут же уткнулся в меня носом и прижался, обняв меня за шею, ну разве он может хитрить, весь как на ладони.

— Ох, ты ж чудо наше, и как тебе можно отказать хоть в чем то?

Основные работы мы закончили уже поздно вечером. Я успела быстро перестирать все пошитое Любавой, завтра все поглажу и застелю. Питирим повесил зыбку, полюбовался на свою работу, проверил на прочность и еще что — то нашептал для крепости.

— Завтра еще в Моршу съезжу всяких мелочей для детей возьму, — задумчиво решила Любава.

— Нет, не стоит, — сразу отговорила я, — малышку привезут с вещами, сначала переберем все, а то лишнего много будет.

Любава поколебалась, но согласилась, уж очень ей хотелось к приезду малышки купить ей всего нужного и не очень.

— Ладно, завтра все погладим и разложим и помоем, работы всем нам еще хватит, а теперь отдыхать, — распорядилась Любава.

А затем мы сели все